Казахское кладбище: как хоронят и ритуальные обычаи

Трудности заканчиваются для покойника и начинаются для его родственников

Многие пожилые люди в Азербайджане еще при жизни начинают откладывать деньги себе на похороны и поминки, потому что эти мероприятия обходятся дорого.

Смерть занимает среди социальных ритуалов особое место; если к свадьбе или рождению можно допустить известную халатность, то перед усопшими родственниками уже не оправдаться: похороны, поминки – все должно быть проведено на высшем уровне, даже ценой долгов.

Посмертная бюрократия

Мечеть Тязя Пир в Баку — самая крупная, находится в центре города. На ее территории, помимо собственно мечети, медресе и Управления мусульман Кавказа — еще и здание, в котором оказывают ритуальные услуги.

Просторный зал с колоннами напоминает Дома торжеств средней руки: длинные столы шеренгами, на них – чай, халва, конфеты, во главе зала — небольшой столик для моллы и ближайшего родственника усопшего: сейчас там сидит мать Ирады – худенькая женщина со светлыми волосами в темной косынке; косынка непривычна, сползает, она то и дело поправляет ее.

О том, что отец неизлечимо болен, Ирада с матерью знали давно, но не ожидали, что он уйдет он так внезапно, в одночасье — от инфаркта. «Накануне у него сильно болело сердце, поехали в больницу, а оттуда уже не вернулся», — рассказывает Ирада.

Иногда, когда причина смерти сразу не ясна, приходится вызывать еще и полицию.

Мать Мустафы жила одна. Два дня она не отвечала на звонки; младший брат приехал к матери, и чтобы попасть в запертую квартиру, пришлось разбить окно.

Скорая приехала быстро, врачи констатировали смерть, но сказали, что обязаны сообщить в полицию — такова процедура.

Хотя ничего криминального в смерти матери не оказалось – сердечная недостаточность на фоне хронических болезней, пришлось дать взятку, чтобы не открывали дело.

Кладбище — официальное и реальное

Всего в Баку и пригородах более ста кладбищ, как говорит главный инженер Треста гражданских услуг населению при исполнительной власти города Баку Сабир Гасанов. В ведении Треста — лишь 32 из них. Остальные подчиняются муниципалитетам и местным органам исполнительной власти.

По словам главного инженера, похоронить одного человека стоит по государственному прейскуранту — 63 маната ($33) для граждан и 79 манатов ($41) для иностранцев.

«Кто тут говорит, что могилы стоят по нескольку тысяч? В интернете? Так в интернете много чего говорят! Вы мне этого человека покажите!» — возмущается Сабир Гасанов. Добавляет при этом — при «заказе» могилы надо направляться прямо в контору директора кладбища, где висит прейскурант, а если потребуют сумму больше, сразу же звонить на «горячую линию»- (012) 501 83 08.

Кстати, по словам главного инженера, официальная сумма включает в себя только подготовку могилы, поскольку земля «достается бесплатно». Отдельно нужно заплатить за материалы для подготовки могилы — 2-3 мешка цемента, 50-60 камней-кубиков (мусульман хоронят в саване, а не в гробу, поэтому могилу и выкладывают камнями), песок — примерно 75 манатов ($40).

«Любой умерший будет погребен, никто не останется на земле», — заверяет он.

По закону, каждому человеку для погребения полагается пять квадратных метров земли. По желанию, можно написать заявление, чтобы оставили еще и место для супруга/супруги. Но в целом, говорит инженер, в центре города мест уже мало, он советует обращаться к периферийным кладбищам.

«Я так и сделал, пошел прямо в контору директора, — рассказывает Самир, двоюродный брат Ирады, взявший на себя похоронные хлопоты. — Да, прейскурант есть, нам даже выдали квитанцию об уплате государственной пошлины. Но само место стоит гораздо больше. Похоронили дядю на Разинском кладбище (поселок Бакиханова).

Директор сам ходит с тобой, предлагает подходящие места, подороже — участок получше, с возможностью обустройства, подешевле — место поплоше. Место для дяди — небольшой участок в проходе между соседними участками — стоило 600 манатов ($314).

На хороший, огражденный участок для двоих — 1200 манатов — денег уже не хватило.

«Если упрешься и говоришь, что не заплатишь больше официального — просто скажут, что мест на кладбище нет. Приходится соглашаться».

Старое Ясамальское кладбище Баку официально считается закрытым. Но при желании и там можно найти место для усопшего родственника. Часть его — старое русское кладбище, есть и совсем старые, заросшие травой могилы. Многие еще с советских времен — конические со звездой на вершине, более современные — кресты с перекладиной.

В пыльной конторе, позади которой сгрудились могильные плиты, молодой парень говорит, что мест нет. «Ищите на других кладбищах», — советует он.

«Тут только в русской части кладбища места есть, — говорит пожилой молла, сидящий у края дороги, — русские же уехали в основном, никто не навещает могилы, вот там и можно похоронить».

На вопрос о стоимости молла опускает взгляд: «Откуда мне знать, я простой молла, йасин читаю, я могилы не продаю».

Прочитать йасин (поминальную молитву) над умершим, кстати, не слишком дорого, обычно молла не называет цену, сколько дадут, столько и возьмет.

Тем, кто приобрел участки еще в советское время, тоже повезло: обычно территория уже ограждена, есть место на нескольких человек. Некоторые говорят, что места выдавались государством бесплатно. Наталия Гараханова: «Моя прабабушка умерла в советское время. Нам выдали место сразу на двоих. Позже похоронили рядом бабушку, а для дедушки пришлось просто немного отодвинуть заборчик».

Новый закон о кладбищах

Председатель комитета Милли Меджлиса (парламента) по общественным объединениям и религиозным структурам Сиявуш Новрузов заявил, что проект нового закона «О захоронении» уже представлен в Милли Меджлис.

Согласно ему, на новых кладбищах, которые только будут закладываться, будет единый стандарт: все могилы одинакового размера, с одинаковыми могильными плитами.

Все будет стоить не дороже 300 манатов ($157), включая рытье могилы и установку памятника.

Кроме того, уже нельзя будет живому человеку заранее купить место на кладбище. Из-за того, что люди стремятся купить место для могилы заранее, на кладбищах становится все меньше и меньше места, особенно на центральных.

Похороны в регионах

Ежегодно в Азербайджане умирают около 25 тысяч человек. Это примерно 70 человек в день. Напряженная ситуация с землей для «последнего дома» и проистекающие отсюда проблемы с огромной стоимостью похорон, в основном, относятся к Баку. Учитывая, что в столице много выходцев из районов, многих везут хоронить на исконные земли.

В районах проблемы с землей на кладбищах нет. Самира Мамедова рассказывает: «Наши родственники все похоронены в деревне отца, в Шемахе, на деревенском кладбище.

Между прочим, это очень древнее кладбище, там есть даже могилы, относящиеся к 7-8 веку. Места на всех хватает, кроме того, есть обычай — родственников хоронить в одной могиле, например, внука в могиле дедушки.

Та же ситуация и в бакинских деревнях. Орхан Султанов: «Мы сами из Нардарана, для местных из деревни место всегда находится». Само рытье могилы с выстиланием ее стенок камнями — это 200 манатов ($105). Простой памятник из белого камня — 400-600 манатов.

«На добрую память о Фирудине (Федя), погибшем 16 марта 2012 года на проспекте Бабека в трагической автокатастрофе. Порше Панамера 90 LB 707».

Поминки

В последнее время, в целях экономии, принято совмещать третий и седьмой день поминовения.

Поминки в деревне устраивать проще: там все еще по старинке собирается вся женская родня, готовят халву, обед, палатку можно разложить прямо во дворе, а если позволяют размеры дома и погода, то и вовсе можно обойтись без нее.

В первые дни поток родственников и знакомых обилен. В зависимости от возможностей, для поминок можно организовать «палатку-2» — это большой брезентовый шатер (его устанавливает выездная служба ритуальных услуг), либо обратиться в ритуальные дома.

Лет пять назад, когда скончался свекор Ирады, нанимали «палатку». Размеры и «навороченность» ее варьируются, и в зависимости от количества человек палатка может вместить и 100, и 250 человек.

Приехал грузовик, несколько парней быстро и ловко разложили во дворе основную палатку. В ней есть полноценные окна, дверь, газовая печь, если дело происходит зимой, ковролин на земле.

Палатку уставляют пластиковыми столами и стульями.

Рядом возводится «пристройка» — кухня. В ней готовят еду, раскладывают, сервируют овощи, наливают чай — рядом пыхтит большой самовар. Продукты покупает семья умершего, а обслуживать гостей помогают парни из «Кирайя чадыр» («Палатки внаем»).

Есть и VIP-палатки, стоимость их аренды может доходить и до 1,000-1,500 манатов ($785). Это настоящие «царские шатры» с настеленным полом, кондиционером, печью.

Иногда в услуги «Ритуального дома» входит и молла, который «ведет» мероприятие и о котором надо договариваться заранее. Правда, обычно такие моллы не слишком усердствуют — быстро читают «Йасин» и паузы душеспасительными беседами не заполняют. Считается, что моллу лучше приводить своего, проверенного, проводившего десяток-другой родственников.

Если мяджлис, то есть поминки, раздельные для мужчин и женщин — то нужно звать для мужчин моллу-мужчину, для женщин — женщину. Но в последнее время нередко совмещают мероприятия, молла в таком случае только один — мужчина.

Грамотный ритуал

— Ушел моя крошка, ушел, вай!
Весною радость, летом — вай!
Огнем спалил наши сердца,

Мать вдыхала его аромат лишь четыре месяца! — зычным голосом восклицает молла слова мярсии — религиозного похоронного песнопения. Мярсия должна «прослезить» собравшихся, чтобы усопший был оплакан как следует.

Молла — грузная женщина с покрытой хиджабом головой — сидит во главе стола. Надушенные дамы в шубах вполголоса беседуют, украдкой оглядываясь на моллу. Если та замечает разговоры во время молитвы, то с негодованием возвышает голос.

Слушатели утирают слезы — мярсия иногда звучит особенно проникновенно и заставляет пришедших вспоминать и своих покойников. Дамы в мехах посматривают на стол, но начинать трапезу без дозволения моллы нельзя. В конце зала навытяжку стоят парни с подносами наготове, тоже ждут сигнала моллы.

Молла не спешит. Она добросовестно отрабатывает гонорар — для нее, живущей в Бузовнах, в пригороде Баку, 50 манатов — вполне приличная сумма.

Стихами льются жизнеописания мусульманских святых — Фатимы, Гусейна, Али. Потом перешли на лирику («Тетушка моя любимая, умер я, только ты рядом со мной, иди, покрой меня саваном»), для ритма похлопывая себя по груди или коленям.

В районах поминки проходят гораздо «эмоциональнее», мярсия превращается в своеобразный сеанс групповой терапии, когда женщины причитают хором, раскачиваясь из стороны в сторону и рыдая. В деревнях кое-где даже сохранился обычай расцарапывать себе лицо в знак скорби.

Неважно, кем был усопший — ребенком, стариком, юной девушкой, мужчиной в полном расцвете сил — нужные слова у моллы найдутся для всех.

«Мать моей подруги — арабистки по образованию — предложила ей: «Давай, покрою тебе голову, будешь вот так на похоронах читать молитвы, зарабатывать, — рассказывает Лейла, — но я смотрю, тут одним арабским не отделаешься, вдохновение нужно, чтоб тебя звали провести ивент».

Хороший молла, помимо обязательного набора молитв, должен еще знать несколько подходящих к случаю притч, быть сведущим в последних мировых событиях, («Пусть Аллах покарает этих американцев!»), не забыть упомянуть о том, что мы находимся в состоянии войны, и попросить милостей Всевышнего для солдат, погибших на поле боя.

Ананасы

И вот, наконец, молла дает знак, что можно начинать есть. На столах соленья, овощи, халва, официанты приносят горячий плов с мясом. Все чинно принимаются за еду, сначала молча, но уже через 10-20 минут женщины вполголоса смеются и сплетничают.

Хоть такого обычая и нет, желание «проводить» умершего как можно лучше постепенно увеличивало число блюд на поминальных столах богатых бакинцев. Дело дошло было до экзотических фруктов и конфет, когда мусульманское духовенство решило вмешаться.

Осенью 2014 года Управление мусульман Кавказа выступило с рекомендацией не устраивать пышных поминок. Рекомендовалось, чтобы на столе были чай, сахар, халва, а из сладкого — только финики.

«По канонам ислама богато накрытый стол на поминках — это расточительство, а расточительство считается харамом (грехом), люди за разговорами совершенно забывают о молитве и усопшем», — пояснил имам мечети Джума (в Закаталах) Гаджи Фархад Эфенди.

Несмотря на то, что глава Госкомитета по работе с религиозными организациями Мубариз Гурбанлы уверял, что никакого строгого запрета нет, в сети нередко встречались упоминания о том, как в том или ином районе страны на поминки являются представители власти, полиция и забирают еду со стола. Примечательно, что на «Ритуальные дома» этот запрет не распространялся.

Видимо, механизм исполнения закона был недостаточно хорошо прописан. Рекомендация в конечном итоге так ею и осталась.

Сэмени, проросшая пшеница на тарелочке — символ весеннего праздника Новруза

Источник: https://jam-news.net/умереть-в-азербайджане-цены-ритуалы-п/?lang=ru

Похоронный обряд у казахов

Преждевременные крики, слезы, причитания, по-видимому, были способны повлиять на естественный ход событий, в данном случае не ускорить смерть, а помешать умирающему человеку: задержать смерть и продлить агонию. Плач над умирающим не одобряется и шариатом. Первая женщина, заметившая момент смерти, возвещала об этом громким выкриком. Жена и близкие родственницы неистовствовали: рвали на себе волосы, царапали лицо, грудь, выкрикивали бессвязные слова. Вдова умершего издавала нечленораздельные крики, пыталась выбежать из юрты, на месте ее удерживали три-четыре человека. Остальные женщины плакали, поочередно бросались на грудь друг другу и причитали. Вдова начинала причитать только после того, как утихнет первый взрыв эмоций. Причитания прерывались выкриками, возгласами и плачем, в промежутках между причитаниями женщины выли и стонали без слов.

Мужчины вели себя иначе. Первый заметивший признаки смерти мужчина должен был прочесть молитву — одну из сур Корана, обычно Йа син («Действительно, Мы оживим мертвых…»), остальные следовали его примеру. И только после этого и среди мужчин «начинался плач, объятия и причитания».

Как правило, между смертью человека и погребением его тела проходило два-три дня. Эти дни, пока тело умершего не было предано земле, оказывались наиболее нагруженными запретами и рекомендациями в поведении вдовы и ближайших родственников покойного.

Похоронный обряд у казахов состоит из нескольких этапов. Первый этап похоронного обряда связан с подготовкой умершего к похоронам. В него входит обмывание тела умершего. В обряде принимали участие пять-семь человек — это близкий родственник умершего и по одному представителю от родовых групп.

Обычно если умерший человек был мужчиной — то его обмывали мужчины, если женщиной — женщины. В обряде обмывания не могли принимать участие дети умершего. Во время обмывания родственник умершего лил воду на тело умершего от головы к ногам, остальные участники обмывания обмотав руки кусками белой ткани и, стоя по обе стороны, обтирали покойного.

Сначала обмывали голову, рот, нос, правую кисть руки, затем левую кисть, правую ступню, левую ступню, правую лопатку, левую лопатку и все тело. Куски ткани или специальные мешочки – рукавицы для обмывания закапывали вблизи от могилы, поскольку они считались ритуально нечистыми, возможным объектом магического нанесения вреда со стороны умершего.

Обмывание заканчивалось, когда родственник покойного, ливший воду, считал тело ритуально чистым.

После обмывания тело обряжали в акырет, который мулла выкраивал из белой материи. В данном случае мулла выполнял обязанность, не свойственную священнослужителям ислама. Акырет обычно должны готовить родственники. .

Мужской акырет кроится следующим образом: прямоугольный кусок материи должен соответствовать в длину расстоянию от плеч до колен покойного. По сгибу и от него посередине верхнего полотнища делают разрез для головы. Это часть акырета – жейде (рубаха).

Другим куском ткани обворачивали ноги, на голову из такой же ткани накручивали чалму. Женский акырет состоял из нескольких узких полотниц.

Одетое в акырет тело клали на табыт, который обычно хранился в мечети.

Если никого из родственников не было, покойницу укладывал на табыт пожилой мужчина. Одетого в акырет покойного обворачивали в ковер или палас, перевязывая в трех местах.

После облачения проходил обряд – чтение муллой молитвы с целью искупления грехов покойного, который добровольно принимал на себя один из присутствующих или сам мулла.

Для совершения мусульманской панихиды (жаназа) тело, как правило, выносили на улицу, на тихое место, освещенное солнцем, или в этом же помещении, в котором одевали и обряжали покойного. «Жаназа» — одна из последних почестей, оказываемых умершему. После панихиды (жаназа), которую служил имам-мулла, тело перевозили на кладбище.

Второй этап похоронного обряда – это погребальная церемония. Следуя предписаниям ислама, на кладбище идут только мужчины, женщины не принимают участия в церемонии погребения независимо от того, хоронят мужчину или женщину.

Тем не менее для XIX века есть свидетельства об участии казахских вдов в церемонии погребения мужа: «…потом несут его к могиле, в сопровождении плачущих жен и шеста с черным платком» (Терещенко). Сходные сведения можно обнаружить в работах А.И. Левшина, В.В. Радлова и М.

Лаврова: «…везут его на верблюде к могиле в сопровождении родственников и плачущих женщин, с навязанным на длинном шесте черным платком вместо знамени»; «…женщины с воем и криками… провожают усопшего до самой могилы» ; «Женщины идут сзади покойника, оглашая воздух плачем и воплями…» .

Во время похорон султана Дарма-Сырыма его тело, водруженное на верблюда, до самой могилы сопровождали «жены, дочери и служительницы, певшие печальные песни» .

Родственники умершего незаметно брали с могилы немного земли и ссыпали ее на чадру овдовевшей, чтобы она «остыла», перестала истязать себя, стала безразличной и охладевшей ко всему. По традиционным представлениям казахов, схожими функциями «успокоения» обладала вода, оставшаяся после обмывания покойного.

Во время выноса тела исступленным горем женщинам старухи брызгали в лицо холодной водой из чашечек и приговаривали: «Учук, учук». «Учук» у казахов — это название всякой незначительной болезни, которая лечится опрыскиванием холодной водой. По видимому, тоска по умершему рассматривалась как разновидность болезни, но вполне излечимой.

Смывание смертной тоски водой как достаточно распространенный метод избавления от нее, как средство отчуждения вдовы от умершего мужа зафиксировано в традиционной обрядовой практике у разных народов.

На кладбище умершего клали на южную сторону могильной ямы. Четверо мулл располагались по краям могилы, пятый – молда – становился у головы покойного.

Затем развязывали ковер (палас), 3 человека, представлявшие разные родовые группы, спускались в могилу и принимали тело, опускаемое на тесьме или полотенце, которые ими забирались.

Имам читал при этом молитву «положение в могилу» — кабыр садака (буквально «милостыня могиле»), затем муллы по очереди произносили соответствующие суры Корана.

У казахов было известно два варианта погребения: север-юг, запад-восток. Перед прочтением заупокойной молитвы (жаназа) всем почетным гостям предписывались дорогие подарки (жол), а также деньги. Помимо подарков, присутствовавшим раздавали и лоскутки ткани (жыртыс) в качестве подарка покойного за участие в его проводах на тот свет.

Третий этап похоронного обряда – это поминальный обряд. Поминальный обряд у казахов проходит на 3,7,40,100 дней и через год.Эти числа составляют традиционный набор, в целом общий для тюркских народов и применяющийся для структурирования различных процессов.

В погребально-поминальной обрядности седьмой, сороковой день, год отмечены не только собственно поминанием покойного, но и другими значимыми событиями.

За сорок дней, по поверьям казахов, мясо человека отделяется от костей, на седьмой день после погребения у покойного выпадают волосы, на сороковой день — зубы, а к концу года высыхают его кости. Трапеза конакасы всегда проводилась в юрте соседей или родственников и никогда в юрте покойного.

Еще до момента смерти из помещения, где находился покойный, выносили все продукты и утварь. Это было связано с представлениями, согласно которым в момент кончины Смерть (ангел Азраил) режет человека как животное. Кровь умирающего доходит до половины стен помещения, затопляет находящиеся там вещи, пищу, утварь.

Поэтому, по мнению самих казахов, считалось грехом есть пищу, оставшуюся в юрте умершего. Если почему-либо в момент смерти в помещении оставались продукты и посуда, то продукты выбрасывали, а посуду тщательно мыли или же разбивали и выбрасывали.

Сорок дней в юрте покойного горели светильники или свечи, которые зажигали вдова или дочь умершего, а в случае их отсутствия — сыновья покойного. Светильники зажигали на закате солнца и ставили в передней части юрты, у правой стороны от порога.

Полагали, что «до сорока дней дух умершего посещает свою юрту… для того каждый день до зажжения свечи в сумерки отворяют дверь, наполняют одну чашку кумысом и в дверях постилают белую кошму, готовят прием для покойника» .

В этом контексте интересно, что до наших дней временный памятник на могиле устанавливается не позже, чем через сорок дней после смерти погребенного (стационарный памятник устанавливают обычно на годовщину).

Сам поминальный обряд является продолжением похоронного. Интенсивность проведения общественных поминовений умершего понижалась по мере удаления от дня похорон. Основной акцент переносился на обязательные каждодневные оплакивания покойного домашними: женами, матерью, дочерьми.

Эти оплакивания, как уже говорилось, продолжались до окончания годового траура. После этого поминание и оплакивание умершего меняли свой характер и происходили только в строго определенные календарной обрядностью дни, когда покойного поминали не персонально, а уже вместе с другими умершими родственниками.

Днями поминовения, освященными мусульманской традицией, считались пятница и религиозные праздники: ораза-айт и курбан-айт.

Годовые поминки (ас-угощение, жылы-годовщина) были главным и завершающим обрядом поминального цикла. На них семья покойного, в соответствии со своими возможностями, приглашала большое число гостей.

«Ас» требовал больших расходов и хорошей организации. Определялось количество гостей, юрт, главных мясных блюд, сроки доения кобыл.

Окрестное население о предстоящих годовых поминках извещалось за два месяца до тризны, чтобы люди смогли подготовить коней для участия в скачках.

Приезжие, прежде всего, заходили в «черную» (трудную) юрту, где в обрядовом одеянии находились женщины и девушки, оплакивающие покойного родича. Поминая умершего, читая Коран и благословляя угощение, приезжие направлялись в юрты, предназначенные для гостей.

Там им подавали кумыс, чай, ащак, асбудничную еду. За день основного действия устраивали конные скачки. На второй день резали жертвенный скот. Ас продолжался день, два, а великие празднества – три дня подряд. Пышные, обильные асы могли устраивать только богатые, состоятельные люди.

После годовщины со дня смерти и поминального аса сваты умершего, родственники, родные, аульчане приглашали к себе домой семью усопшего, выражая этим свое сочувствие и предлагая помощь.

По обычаю предков родственники умершего специально ехали выразить соболезнование по поводу кончины и совершить обычай «бата» (молитвы), что является знаком уважения и внимания.

Ас старались провести в конце лета или в начале осени — когда скот был жирный; поэтому поминки нередко проводились раньше положенного годичного срока. Они продолжались неделю, а иногда и больше. Юрты на время поминок устанавливали полукругом, перпендикулярно линиям ям, выкопанных для котлов.

В середине полукруга дверью на юг ставилась юрта покойного с траурным симво- лом — флагом (каралы ту). Иногда в юрте покойного вывешивали его одежду, кольчугу, оружие. Прибывшие гости размещались строго в соответствии с родом, каждый отдельный род занимал отдельную юрту или несколько юрт .

Для байбише и младших жен покойного ставились отдельные юрты, в которых те находились во время всего аса. Женщины, прибывшие на поминки, располагались отдельно от мужчин, чаще всего в юртах младших жен покойного.

Если у умершего была только одна жена, то женщины собирались в ее юрте, причем если по числу прибывших женщин эта юрта оказывалась мала, к ней пристраивали по мере надобности еще юрты, которые представляли из себя одно целое с пер- вой и выглядели как ряд комнат, или ставили еще несколько отдельных юрт.

Обычно старшая жена покойного сидела на хозяйском месте, а младшие жены — на женской половине юрты. Женщин угощали кумысом, но по обычаю разливала его не вдова, хозяйка дома, а ее ближайшая родственница.

Во время аса вдова не должна была покидать свою юрту. Вдова встречалась с прибывшими гостями только тогда, когда они заходили в юрту поздороваться с семьей покойного и прочесть молитву за упокоение души умершего.

При входе в юрту родственников или почетных гостей плакальщицы, покрыв вдову белым покрывалом, подводили ее к прибывшим и показывали место в юрте, где скончался ее муж. Не все женщины постоянно находились рядом с вдовой, а только близкие родственницы и плакальщицы.

Остальные женщины и девушки, прибывшие на ас, принимали участие в празднике, встречались друг с другом в женских юртах, присутствовали на представлениях и состязаниях, но не на байге (скачках), так как присутствие на подобных зрелищах считалось для женщин предосудительным.

Когда с вдовы снимали траурные одежды, она сопротивлялась, плакала, причитала по покойному. Но, несмотря на это, женщины снимали с нее траурную одежду и уговаривали перестать плакать, напоминая ей, что у нее остались дети, сын, который стал теперь хозяином дома, а следовательно, утрата замещена.

Именно в этот момент впервые за весь период траура звучало напоминание о том, что потеря хозяина дома замещена его сыном, а вдова вновь может выйти замуж. Формально с этого времени сын покойного (или его опекун) вступал в права хозяина юрты. Женщины, окружающие вдову, обращались к ней со словами: «Не плачь ты, молодая, будет тебе плакать, хорошая молодуха.

Ах ты, смерть, всегда людей разволнуешь! Теперь, молодуха, будет уже плакать, перестань… Много хороших людей умирало, и о них много также пели песен. Хотя и убедительно просили Бога, но ни разу мертвого Он не делал живым. Умирают цари, богатые, богатыри, большие и малые… Не плачь же больше!..» . Вдова переставала причитать и плакать.

С этого времени в силу входил запрет на оплакивание покойного. Исключение составляли дни поминовения умерших, освященные традицией, когда причитания женщин на время возобновлялись.

Интересное по теме:

• Казахские обычаи и традиции
• Казахские обычаи гостеприимства
• Казахская кухня

Источник: http://www.bilu.kz/pochorony.php

Похоронный обряд у казахов · новости · портал «история казахстана»

Обряд захоронения является не только обязанностью близких родственников, но и дань уважения к умершему человеку

На проводах в мир иной, как никогда остро проявляются характерные для казахов качества – родственные чувства, милосердие.

Достойно проводить усопшего в последний путь – это задача общественного значения для всего рода и окружения покойного, для семьи покойного это не только испытание горем, но важный экзамен на сплоченность, организованность.

«Как бы далеко не откочевал аул, но киргизы непременно хоронят своих покойников на одном и том же родовом кладбище. Случается, что завернутое в кошмы, заделанное даже известью тело приходится везти за сотни верст.

И вы поблизости кладбища почти всегда можете увидеть такие погребальные процессии: впереди едет всадник, наследник покойного, едет в созерцательном молчании; за плечами ружье, сбоку болтается сабля, на голове островерхий косматый малахай; за ним на верблюжьей спине колышется, покрытый ковром, длинный сигарообразный сверток с телом; сзади вереницею тащатся верхом родственники, друзья и знакомые – гонят с собою жертвенных, продовольственных баранов». Каразин Н.Н. От Оренбурга до Ташкента. Путевой очерк.1886. стр-10.

Близкие родственники умершего встречают гостей, прибывших выразить соболезнования. Согласно обычаю, родственники усопшего приносят скот от одного до десяти в зависимости от своего состояния, возможностей. Этот обычай называется поминание усопшего.

Для выполнения этого обряда обязательно режут скот. Тело умершего находится несколько дней в доме, те кто приходит проститься с усопшим выражают свои соболезнования родственникам умершего. Затем тело омывают чистой водой и заворачивают в белый саван. Омовение усопшего имеет важную роль.

Первым этапом омовения усопшего называется мейирим су или иман су. У казахов и народов Центральной Азии тело умершего не оставляют одного на ночь. На месте, где лежало тело умершего, на протяжении сорока дней зажигали свечи в семи местах.

Вторым этапом подготовки к погребению является подготовка савана. Саван готовится накануне из простой белой ткани, которая по обычаю надрезается ножом и затем разрывается руками.

Для женщин он состоит из пяти частей, для мужчин из трех. Он представляет собой прямоугольный кусок ткани, сложенный пополам, в котором делается Т-образный вырез для головы. Мулла шьет саван большой иглой.

Раньше по шариату использовали деревянную иглу, сейчас пользуются железной иглой.

После подготовки савана, проводится второй этап омовения. Тех, которые омывают покойного, называют суйекши.

Их число должно быть 3 или 7, потому что, по поверью, если число суйекши будет четным, то обязательно умрет еще кто-то.

После последнего омовения покойного приступают к обряжению в саван. Завернув покойного в саван, оба конца – у изголовья и в ногах завязывают узкой лентой, в поясе – широкой лентой. Ленты тоже отрываются от той материи, что и саван.

После этого тело умершего заворачивают в кошму. Затем выполняется обряд вынесение доказательств. Иногда его называют чтением доказательства, ыскат. Этот обряд проходит в виде специального чтения аятов Корана.

Он обычно выполняется после вечернего намаза, перед похоронами.

До обряда погребения выполняется обряд раздачи вещей покойного. Если умерший был старым человеком, то вещи, которые он носил, раздаются сперва суйекши, затем близким. Для того, чтобы было легко умершему в ином мире, говорили, что надо носить его одежду до изнашивания. Это считалось благодеянием.

Покойника выносят из дома головой вперед. Его тело ложат в специальную деревянную доску и кладут на место, где будет читаться жаназа – заупокойная молитва, совершаемая перед погребением.

На жаназа присутствуют только мужчины. У всех присутствующих на жаназа должен быть дарет, то есть все участники обязаны быть ритуально чистыми, совершив омовение.

Имам направляет лицо усопшего в сторону запада.

После чтения жаназа, собравшихся спрашивают, был ли покойный хорошим человеком. Затем имам задает вопрос, не осталось ли за ним долгов перед кем-либо из присутствующих и не должен ли кто-либо ему.

После обряда жаназа не разрешается петь жоктау – плач-песню об умершем.

Затем тело умершего везут на место захоронения. (На кладбище по обычаю едут только мужчины, женщинам запрещено присутствовать на этом обряде). На кладбище покойного вносят ногами вперед, в зависимости от телосложения покойного в вырытую могилу спускаются три-четыре человека.

Покойного укладывают на спину, чуть повернув на правый бок лицом к Мекке. С этого момента всем присутствующем на захоронении раздаются лоскутки ткани, которые называются «табарик». А в доме умершего в этот момент проводятся некоторые обряды.

Если умерший был старым человеком, то место, где он лежало его тело до похорон, посыпают зерном в надежде что в доме все будет хорошо.

Даулет ИЗТЕЛЕУ

Перевод: Гульнур Сериккызы

Для копирования и публикации материалов необходимо письменное либо устное разрешение редакции или автора. Гиперссылка на портал National Digital History обязательна. Все права защищены Законом РК «Об авторском праве и смежных правах». [email protected] 8(7172) 79 82 06 (внутр. – 111)

Для копирования и публикации материалов необходимо письменное либо устное разрешение редакции или автора. Гиперссылка на портал Qazaqstan tarihy обязательна. Все права защищены Законом РК «Об авторском праве и смежных правах». [email protected] 8(7172) 79 82 06 (внутр. – 111)

Источник: https://e-history.kz/ru/publications/view/2675

"Похоронная миграция" в Москве приобретает массовый характер

По данным столичного департамента торговли и услуг, ежегодно из Москвы для захоронений в другие регионы и страны вывозится 30 тысяч умерших в столице людей. Это 25 процентов от общего числа скончавшихся.

С начала этого года в последний путь в другие регионы отправились более 28 тысяч умерших.

Из-за чего происходит такая миграция? Из-за дороговизны похорон в столице? Проводить в последний путь, конечно, стоит не тысячу рублей. Минимальная стоимость, если сравнить цены похоронных компаний, начинается от 25 тысяч рублей.

И то при условии, если хоронить на открытых кладбищах — Домодедовском и Перепечинском, где родственники платят лишь за рытье могилы. Верхней же планки в похоронном бизнесе не существует. Похороны по высшему разряду могут стоить от 100 до 300 тысяч. Все зависит от материального состояния родственников.

С другой стороны, и перевозка тела самолетом обойдется недешево — от 30 тысяч.

ФАС рассекретит цены на ритуальные услуги

По статистике, между переписями 1989 и 2010 годов доля армян в Москве увеличилась с 0,50 до 0,98%, азербайджанцев — с 0,23 до 0,53%, грузин — с 0,22 до 0,36%, узбеков — с 0,10 до 0,33%, таджиков — c 0,03 до 0,25%, киргизов — c 0,03 до 0,17%, чеченцев — c 0,02 до 0,13%. Но, живя и работая в столице, после смерти многие завещают похоронить себя на родине.

И не важно, кем человек был при жизни — дворником или мировой знаменитостью. Ушедший из жизни в 2008 году Муслим Магомаев завещал похоронить себя в родном Баку, рядом с могилой деда.

А родственники кинорежиссера Александра Довженко, как рассказал «РГ» председатель Совета землячеств Украины в Москве Николай Лях, поднимают вопрос о перезахоронении его праха в родном селе Сосница (Довженко похоронен на Новодевичьем кладбище).

«Мы практически каждый день оформляем организацию похорон за пределами столицы, — рассказала «РГ» гендиректор одной из крупнейших столичных ритуальных компаний Марина Годун.

— Нередко обращаются родственники рабочих из иностранных государств — Таджикистана, Узбекистана, которые хотят похоронить близких в родных селах. Если речь идет о дальних расстояниях, мы организуем перевоз тела на самолетах.

Иногда родственники получают необходимые документы и везут тела на машинах».

Председатель общественной организации «Таджикская диаспора «Нур» Богшо Лашкарбеков говорит, что ежегодно в столице умирают от 200 до 300 уроженцев Таджикистана. И не в обычаях страны хоронить земляков вдали от дома. «Обычно, когда случается горе, мы оповещаем односельчан покойного, — рассказывает Лашкарбеков.

— Если село насчитывает 80 жителей и каждый отправляет в Москву хотя бы тысячу рублей, этого вполне хватает и на похороны, и на помощь родным. Мы собираем деньги, передаем родственникам, а также рассказываем им, где в Москве будет дешевле заказать похоронные принадлежности».

Традиция увозить родных в родные места есть и у грузин, на похороны тоже собирают деньги всем селом. Помогает своим и Узбекское содружество Москвы. По словам представителя общественной организации Ольги Шершовой, существуют они бескорыстно, поэтому помогают обычно чисто советами или выступают в качестве посредников.

Например, договариваются с узбекскими авиакомпаниями, чтобы они безвозмездно перевезли «Груз 200».

Председатель Карельского землячества в Москве Анатолий Иванов рассказал «РГ», что, к счастью, нечасто, но бывают случаи, когда приходится помогать в организации похорон уроженцев Карелии. И добавляет, что большинство земляков высказывают желание после смерти покоиться в родной земле.

Дело в том, что открытые для захоронений кладбища — Перепечинское и Домодедовское — находятся на приличном расстоянии от МКАД и не у каждого, особенно это касается пенсионеров, есть возможность навещать могилы родных.

Сеть же общественного транспорта на эти кладбища не слишком разветвленная и удобная. Поэтому людям проще договориться с администрациями поселковых кладбищ, находящихся поблизости от их дачных поселков.

Источник: https://rg.ru/2013/11/28/umershie.html

Похороны у казахов — культура и традиция

Admin

НЕКРОПОЛИ. 1. Родовые кладбища. Кладбища казахов (форма их сооружений, размеры, ма­териал и т. д.), как правило, отражают различные исто­рические традиции, культурные влияния и религиозные веро­вания. Целые некрополи, города мертвых — своего рода запо­ведники древнего мира.

Но они живут, живут своей историче­ской жизнью и раскрывают многовековые тайны для тех, кто умеет их читать. Могилы — не только кладбиша, где хоронились останки умерших, совершались жертвоприношения и помино­вения, но и кладбища различных идей и воззрений.

Так, ста­рые кладбища у сел Баршатас, Тарбагатай, Аксу-Аюлы, Акба-стау, “Косуйтас” Джезказганской, Сарулен, Джилитау и Кал-гутты Восточно-Казахстанской областей представляют огром­ные некрополи, где можно найти погребения всех, начиная с ка­менных ящиков андроновских племен, кончая казахскими ку­половидными и шатрообразными сооружениями, возле которых можно встретить выветренные конские черепа и тлеющие дета­ли детских колыбелей. Рядом со скорченными скелетами андроновцев находятся огромные сакские курганы, а мегалитические постройки карасукских племен соседствуют со скромными кру­глыми возвышениями кипчаков. Рядом, на открытых участках гуннских курганов с “усами” расположены казахские, по внеш­нему облику нередко напоминающие древние формы, при стро­ительстве которых в качестве материала были вновь использо­ваны камни древних могил. Поэтому зачастую трудно отличить казахские погребения от могил предшественников. Древние формы часто служили образцом при выборе типов сооружений. В качестве примера можно указать на могилу Раимбеката, ге­роя освободительной борьбы казахов против джунгарских заво­евателей XVIII в., которая представляет по форме нечто среднее между гуннским и кипчакским погребениями. Таким образом, влияние канонических религии на формы надмогильных соору­жений незначительно, что является свидетельством устойчиво­сти и доминирующей роли древних местных традиций.

Самый древний тип родовых кладбищ — это энеолитические толосы Средней Азии. В Казахстане в эпоху бронзы погребаль­ные сооружения представляли могилы, объединенные в одно родовое кладбище. К примеру, некрополи Былкылдак и Бега-зы непрерывно служили родовыми кладбищами.

Исторические пласты более мощно выступают особенно в некрополе Бегазы, в которых законсервированы в единое целое разноэтапные куль­турные слои. Культ горы Бегазы, отмечаемый исследователя­ми, вероятно, связан с могильным комплексом, раскинувшим­ся у подошвы этой горы.

Наличие казахских погребений в зо­нах исторических памятников свидетельствует о непрерывном процессе развития погребально-похоронных культов и превра­щении древних родовых кладбищ в святые места. Казахи весь­ма щепетильны к ритуалам погребения и к выбору места похо­рон. Например, в указанном с.

Баршатас каждый род имеет свое родовое кладбище.

Обычай погребения умерших членов общины на родовых кладбищах существует в Казахстане с доисторических времен, он вытекает из того же представления местных племен о загроб­ном мире: реальная родовая общинная жизнь, проецируешь, пе­реносится в сознании как образ “того” мира.

Таким образом, возникает представление о том, что загробная жизнь есть логи­ческое продолжение земной, в которой существуют те же зем­ные связи, та же социальная ориентация. Могущественный пре­док, родовой патриарх, похороненный здесь, есть глава среди похороненных, от его воли зависит предстоящая “новая” жизнь.

Это он, когда надо, благоволит, а когда — пожурит. Быть похоро­ненным где-нибудь, значит находиться под игом духов чуждых предков, оказаться в зависимости, в плену. После войны казахи откапывали погибших и перевозили их тела на родовые клад­бища. Были случаи перевозки условных прахов в Казахстан (в основном земли из братских могил).

Фабула художественно­го кинофильма “Сказ о матери” построена на этой особенности народного мышления.

Они часто выходят из могилы и бродят по земле, принимая образ человека в белом. Они причиняют людям вред: сбивают путников с пути, насы­лают болезни. Поэтому таких покойников не следовало хоро­нить вместе с предками.

В древности казахский обычай хоро­нить баксы обособленно напоминал, вероятно, одиночное по­гребение шаманов у якутов. Считалось, что тело шамана должно быть перехоронено трижды. Изготовлять погребальные со­оружения и поднимать останки шамана должны были 9 невин­ных юношей, а одежду шить — 7 невинных девушек.

При обря­де поднятия останков шамана приносили в жертву 9 молодых кобыл молочно-белой масти и 9 сосудов кумыса. Мясо и кумыс шли на угощение присутствующих.

Судя по тому что казахи не допускали погребения тела шаманов на родовом кладбище, можно заключить, что они суеверно боялись его духа и стара­лись оберегать родовое кладбище от духов посторонних и не­желательных покойников. В древности родовые кладбища охра­нялись, были и такие, которые считались заповедными, как об этом пишет Ч. Ч. Валиханов.

При выборе места захоронения предпочтение отдавалось ро­довым пантеонам, где был погребен предок или популярный член рода. Наиболее влиятельных и могущественных казахов “хоронили около могил тех усопших, — пишет Паллас, — коих за святых почитают… а особливо в таких местах, где уже много старых могил находится».

Наблюдения Палласа не имеют от­ношения к официальному исламу, по своей природе это обы­чай древнего происхождения. Автор далек от мысли, что ислам вообще не оказал влияния на похоронный культ казахов.

Ислам сам наслаивается на древние культы, в данном случае в фор­ме культа святых, который возникает из культа предков и дру­гих древних местных воззрений. Обычай был широко распро­странен и в доисламское время. Еще в эпоху ранних кочевников, т. е.

“Царские гробницы” в Геррах Геродота, очевидно, есть не что иное, как ро­довой пантеон скифских царей, локализуемый в низовьях Дне­пра1. Скопление огромных могильных комплексов наблюдается в Казахстане повсеместно и охватывает большой промежуток исторического времени.

“Воздвигнуть знатный курган или памятник по своим пред­кам считается непременной обязанностью детей… Это един­ственные святыни киргиз (казахов. — С. А.)”, — писал Ч. Ч. Ва-лиханов. Такая оценка аксиологических ориентации народа XIX в. подтверждается отношением к могилам своих предков и у современных казахов.

Изменилось лишь содержание отно­шения: если раньше могилы предков были объектами исключи­тельно религиозного преклонения, то сейчас у основной массы казахов в этом ритуале нет ничего мистического и ирреального, кроме дани уважения памяти умершего, и, как и раньше, бла­гоговейного, особо почтительного отношения к могилам своих предков. С повышением жизненного уровня, по мере примене­ния новых строительных материалов с их широкими возможно­стями в формообразовании, строительство традиционных над­могильных сооружений приобрело большой размах. Они стали неотъемлемой частью аулов. При максимальной скромности и однотипности жилых и хозяйственных построек, казахские мав­золеи отличаются красотой, строгостью композиции, разноо­бразием художественных манер и стилей, среди которых неред­ко встречаются и истинные шедевры архитектурного фолькло­ра. Многие пустынные просторы Казахстана оживляются таки­ми своеобразными “оазисами” из мавзолеев.

Почти все архитектурные достопримечательности Казахста­на — это, по существу, мавзолеи, возникшие в результате куль­та духа умерших предков: Ходжа Ахмет Ясави, Айша-Биби, Алаша-хан, Домбаул, Джубан-Ана, Булган-Ана, Козы-Корпеш и Баян-сулу и другие.

Все они являются предметом эстетическо­го и исторического преклонения для тех, кто свободен от груза религии. Есть среди массы посетителей, прибывающих из от­даленных районов республики, люди, которые приезжают с па­ломническими и мистическими целями. “Киргизы весьма чтут Болгасын (могила в Тургайской области.

— С. А.) и верят, что ночь, проведенная у развалин ее с приятными сновидениями, помогает при женском бесплодии. Ежегодно с наступлением хо­рошей погоды, начинают стекаться сюда во множестве киргиз­ки паломницы, страдающие бесплодием. За 500 или 1000 верст едут сюда верхом испросить у святой потомства.

Пилигрим­ки, обыкновенно, проводили под сводами башни одну только ночь'». Нетрудно представить состояние паломников, идущих к могиле отовсюду, преодолевая пустыню, пески и лишенные элементарных условий, только для того, чтобы совершить об­ряд поклонения во имя спасения от недугов.

Почитатели вери­ли слухам: были случаи, что некоторые из них рожали в дороге, другие по возвращении домой.

Особо поклонялись могилам известных батыров. Надмо­гильный курган героя Раимбека, который находится в централь­ной части г. Алматы, почитаем казахами и по сей день. Об этом, в частности, свидетельствуют колышущиеся на ветру лоскуты белой материи, оставляемые посетителями могилы. Н. Панту-сов в 1898 г.

побывал у Капал-Арасана на могиле другого баты­ра- Танеке Дюсетова, умершего в 1884 г. и объявленного каза­хами святым. П. Пантусов пишет, что религиозные казахи посе­щают могилу, совершают жертвоприношения. “… Киргизы (ка­захи. -С. А.

) при малейшем несчастии режут животных во имя божие… или во имя арвахов приносят жертвы не при оба3, а на могилах предков».

Среди народа есть поверье, что трехкратное посещение мав­золея Ходжа Ахмета Ясави равняется разовому хаджу, т. е. па­ломничеству в Мекку.

Культ могил и мазаров не изжит, он является составной частью религиозного сознания, все еще во многом определяющего бы­товую сферу жизни народа. У пос. Ленинский, вблизи Павлода­ра, высится ажурное красивое сооружение — продукт архитек­турного фольклора нашего времени.

И сложилась легенда о том, что это легкое, воздушное творение было построено единствен­ной дочерью покойника. Это пример почитания мавзолеев и мо­гил предков в наше время.

Несколько односторонне освещал эту особенность религи­озного сознания казахов XVIII-XIX вв. профессор Московско­го университета А. Харузин: “Действительно, у киргизов (каза­хов. -С. А.

) нет ни палат, ни даже мечетей, ни традиционных до­мов, но все свои архитектурные способности и стремления вло­жил киргиз (казах) в построение надгробных памятников сво­их предков и отцов… В быте киргиза мы находим беспредель­ное почитание могил своих предков, доходящее в нередких слу­чаях до боготворения… показывая этим, что у него нет ниче­го более священного, нет ничего им более чтимого, как пред­ки и место, хоронящее их останки. Барон Услар, участник ка­рательной экспедиции против султана Кенесары, сообщая свои наблюдения, отмечает благоговейное почитание могил со сто­роны казахов-проводников, которые находили время совершать культовые обряды у встречающихся могил даже в ходе боевых операций. “Киргизы (речь идет здесь и далее о казахах. -С. А.) наши всегда заезжали исполнить принятый в степи обычай: всадник должен слезть с лошади и привязать где-нибудь вблизи на память лоску т одежды или даже несколько волос из конской гривы». Ар. Грен приводит народные легенды, содержащие мотивы почитания могил, в частности, развалин мазара святого Коркута. Ни один путник не проедет мимо могилы Коркута, “не совершив над нею молитвы». М. Михайлов отмечает, что “мо­гилы, дорогие сердцу родственников или батырей, насыпаются в виде больших курганов, а скрываемые ими останки почитают­ся ими святыми. Если покойник при жизни чем-нибудь славил­ся: богатством или удальством, а по смерти оставил хорошее со­стояние, то на могилу его совершаются жертвоприношения, со­стоящие из разных костей, голов и рогов’*. Другой автор более категоричен в своих суждениях: “Уважение к местам погребе­ния у киргизов (казахов. -С. А.) достигает почти степени рели­гиозного культа”, — пишет Н. Зеланд. А. Харузин, ссылаясь на Е. Мейера, отмечает, что “из религиозных обрядов весьма зна­чительно у киргизов (казахов. -С. А.) уважение к могилам из­вестных предков и обычай молиться на этих кладбищах, назы­ваемых ими святыми».

Места захоронения предков служили объектом почитания с древнейших времен. Палеоэтнография древних кочевых племен богата материалами, характеризующими наличие в идеологиче­ской сфере их жизни развитого религиозного преклонения пе­ред могилами умерших предков.

Осквернение могил и курга­нов воспринималось как оскорбление чести племени, часто вы­зывало политический кризис, доходивший до кровавых стол­кновений и войн. Земля, где находились могилы предков, счи­талась родиной (“ата-мекен”). Предводитель кочевых массагетов Иданфирс так объясняет это Дарию, царю Персии: “Вот я каков, перс.

Никогда прежде я не бегал ни от кого, не убегаю и от тебя, и теперь я уже сделал ничего нового сравнительно с тем, что обыкновенно делаю в мирное время. Почему я не торо­плюсь сразиться с тобой, объясню тебе это.

У нас нет городов, нет засаженных деревьями полей, нам нечего опасаться, что они будут покорены или опустошены, нечего поэтому и торопиться вступать с вами в спор.

Та же ситуация имела место и в недавнем прошлом. Надру­гательство над могилой киргизского манапа, совершенное сул­таном Кенесары, привело к конфликтным отношениям между султаном и киргизскими феодалами.

Другой казахский султан Барак (1770) “сделался слишком беспечным и, гордясь силою, осквернил святыню дикокаменных киргиз — могилу Кошкар-Ата”. Оскорбленные киргизы напали на отряд султана Барака.

Барак спасся бегством, “Киргизы приписывают это бегство за­ступничеству святыни», т. е. духа святого, обитавшего в мазаре. То же самое сообщает китайский хронист, когда “ухуане, уси­лившись, раскопали курган сюннуского (хуннского. -С. А.

) шаньюя, намереваясь отомстить за стыд поражения, понесенного ими от Маодуня. Шаньюй Цзяньди сильно разгневался, отпра­вил 20 000 конницы, чтобы напасть на ухуань».

Таким образом, по традиционным представлениям казахов, душа, покинув тело умершего, становится всемогущим и вез­десущим духом, который преимущественно обитает у могил и мазаров.

Он требует отправления в его честь соответствую­щих ритуалов — плача по нему, восхвалений, жертвоприноше­ний и почитания места его обитания.

“Если в пути тебя заста­ла ночь, то ночуй на могилах, там ты найдешь покровительство душ умерших; но ни в коем случае нельзя останавливаться в заброшенных домах, потому что они являются пристанищем злых духов” — советуют верующие, отправляя в дальний путь своих детей.

Источник: https://www.kazportal.kz/pohoronyi-u-kazahov-kultura-i-traditsiya/