Потеря близкого — болезненный период для каждого человека. Глубокие и сильные переживания лишают возможности полноценно жить и работать, могут привести к депрессии и другим заболеваниям. Когда умирает ребенок, боль сильнее многократно: родители могут потерять желание жить дальше.
Tengrinews.kz записал комментарии двух специалистов — детского психолога Татьяны Остапенко и психотерапевта Жибек Жолдасовой. Вопрос всего один: «Как помочь справиться с потерей и смертью ребенка или другого близкого?».
Иллюстративное фото: pixabay.com- Татьяна Остапенко,
- детский психолог:
- В народе говорят: «Разделенное горе — полгоря».
«После утраты возникает ощущение, что ты остался с бедой один на один. Это может многократно усилить эмоциональную боль. Исчезает способность объективно оценивать происходящее внутри и в окружающем мире.
Реальность принимает размер и форму случившейся беды, пропадает способность замечать происходящие вокруг события — даже если они положительные.
Для человека в это время ничто не имеет смысла, он целиком сосредоточен на своей душевной боли.
Нормальная реакция горя продолжается около года.
Процесс имеет определенные стадии: шок (от возбуждения до прострации), отрицание факта потери (защитная реакция: нежелание общаться с сочувствующими и менять образ жизни, ожидание возвращения и попытки позвонить умершему), агрессию (необратимость потери вызывает бурю гнева и обвинений), депрессию (безнадежность, опустошение и упадок сил) и принятие своей утраты (встройка факта потери в общую картину мира).
Только когда факт потери принят, возможна реорганизация жизни и ее наполнение новыми смыслами. Когда процесс горя завершен, то человек вместо острой боли испытывает светлую печаль и сожаление о смерти близкого. Жизнь постепенно входит в нормальное русло, хотя краткие приступы горя возможны.
Помощь горюющему заключается в тихом присутствии рядом с ним. Родственники и друзья могут принести еду, напомнить лечь спать, помочь по хозяйству.
Не надо спрашивать, нужна ли помощь с похоронами, оформлением документов, поминками или нет. Нужна.
Напоминайте о семейных планах и праздниках, обсуждайте дальнейшую жизнь, вспоминайте, каким человеком был умерший, поплачьте вместе. В народе говорят: «Разделенное горе — полгоря».
Даже если вам кажется, что чувства горюющего чрезмерны и затянуты, отнеситесь с пониманием и уважением. Человек после утраты — хрупкий фарфор. Но бывают моменты, когда можно и нужно проявить настойчивость.
Чтобы погрузившийся в горе человек почувствовал связь с реальностью, восстановил с ней контакт. Иногда требуется помощь специалистов.
При необходимости можно обратиться к участковому терапевту, невропатологу, психологу.
Сотрудники психологических консультаций отмечают, что люди после утраты говорят примерно на одни и те же темы.
Первые просто хотят выговориться. Им важно говорить об умершем, причине смерти и о своих чувствах в связи с произошедшим. Им хочется проводить долгие часы в воспоминаниях, смеяться и плакать.
Если смерть была насильственной, то им необходимо неоднократно воспроизвести цепочку событий, чтобы она перестала пугать их. Тогда они смогут оплакивать свою потерю. Вторые хотят, чтобы вы у них спросили что-то об умершем.
Вопросы могут быть самые разные: «На кого он(а) был(а) похож(а)?», «Есть ли у вас фотография?», «Что он(а) любил(а) делать?», «Какие самые приятные ваши воспоминания связаны с ним (ней)?».
Третьи просто будут плакать. Им важно, чтобы рядом с ними был живой человек, от которого в прямом смысле можно получить тепло. Прикосновение, подержать за локоть, обнять. Людям легче плакать, когда их поддерживают, чем в одиночку.
Четвертым просто нужно помолчать. Они как бы замирают, беззвучно глядя в пространство. Нет нужды заполнять тишину словами. Нужно просто подождать, когда они вернутся в состояние «здесь и сейчас» и будут готовы продолжить разговор.
Иллюстративное фото:ia-centr.ru- Жибек Жолдасова,
- врач-психиатр, психотерапевт:
- «Важно помочь вернуться в реальность».
«Первую психологическую помощь столкнувшемуся с утратой может оказать любой человек. Для этого не нужно психологическое образование. Помогите ему созвониться с близкими и родными — теми, кто может поддержать и помочь. Может быть, нужно будет помочь помолиться или совершить религиозный обряд — помогите найти соответствующих представителей религии.
Важно не оставлять человека одного после тяжелого испытания, чтобы он ощутил поддержку, а не одиночество. Важно уметь слушать и молчать, не принуждая человека рассказывать пережитое.
Он сам скажет все, что его волнует. Или помолчит. Вы можете предложить ему воды, еды, одеяло — что-то самое элементарное.
Важно помочь человеку решить самые простые вопросы безопасности: крыша над головой и питание на ближайшие дни-недели.
Не отзывайтесь грубыми словами о других, это может спровоцировать неадекватные действия. Чтобы выстроить позитивный сценарий, можно попросить вспомнить о том, как человек раньше справлялся со стрессами.
У некоторых людей из-за тяжелого стресса появляется чувство нереальности, как будто «земля уходит из-под ног». Важно им помочь. Есть простые упражнения: почувствовать опору под ногами, постучать пальцами по ногам и телу.
Потом — назвать окружающие предметы, услышать окружающие звуки и описать все это. И человек вернется в реальность.
В более тяжелых случаях — когда появляются бред и галлюцинации, угрозы себе и окружающим — нужна помощь специалиста».
Иллюстративное фото: pixabay.com
Запрещенные фразы. Что нельзя говорить горюющему?
«Просто улыбайся, и жизнь наладится». Предлагать человеку, переживающему депрессию, улыбаться, все равно что говорить пациенту с тяжелой формой пневмонии: «Просто перестань кашлять».
«Люди и не такое переживали». В состоянии горевания она воспринимается как упрек в собственной слабости.
«Я тоже потерял близкого, но я пережил это спокойнее, чем ты». Эта фраза заставит горюющего сомневаться в собственной силе духа и стойкости.
«Перестань плакать». Слезы — естественный способ выразить эмоции. Сдерживание слез — не показатель улучшения состояния, а попытка загнать переживания внутрь себя.
«Отвлекись от воспоминаний, займись чем-то полезным». Не рекомендуется целыми днями перебирать фотографии и вещи усопшего. Однако время от времени вспоминать полезно: так горюющий возвращается в счастливые мгновения своего прошлого, когда умерший был рядом с ним.
«Отпусти свое горе». Этот совет часто дают люди, которые прочитали несколько книг по популярной психологии. Но что именно нужно сделать, они не говорят.
«Просто начни пить успокоительное». В некоторых случаях седативные средства действительно полезны. Однако назначить их может только специалист. Вы можете предложить вместе сходить к психотерапевту, который порекомендует подходящие препараты. Однако настаивать на их приеме не стоит: важно пережить все стадии горевания, а препараты могут растянуть этот процесс на долгие годы.
«Держись» и «Время лечит». Это не поддержка, лучше вместе поплакать. Хоть горюющий заявляет о нежелании общаться, общение ему необходимо для возвращения к обычной жизни.
«На все воля Божья». Это не слишком утешительно.
«Мне знакомы ваши чувства». Каждый человек уникален, и каждые взаимоотношения — единственные в мире. Мы не можем знать, что чувствует другой человек.
«Уже прошло три недели с его смерти. Вы еще не успокоились?» Не существует лимита времени, отпущенного страданию.
«Благодарите Бога, что у вас есть еще дети». Даже если в семье есть другие дети, родители тяжело переносят смерть ребенка. Это не уменьшает их любовь к оставшимся детям. А отражает потерю тех уникальных взаимоотношений.
«Он прожил долгую и честную жизнь. И вот пробил его час». Не существует времени, подходящего для того, чтобы умереть. Сколько бы лет ни прожил человек, смерть — это всегда горе.
«Мне очень жаль». Это очень распространенная автоматическая реакция на сообщение о чьей-то смерти. Что можно сказать в ответ? «Благодарю»? «Все в порядке»? «Понимаю»? В этой ситуации нет уместного ответа. При повторении эти слова быстро становятся пустыми и бессмысленными.
«Позвоните мне, если что-то понадобится». Если мы выбираем этот вариант, то должны быть готовы ответить на телефонный звонок в любое время дня и ночи. Несправедливо сделать такое заявление, а затем посчитать неуместным звонок, прозвучавший в три часа утра. Страдания не регулируются ходом часов. Часто самое тяжелое время — между полуночью и шестью утра.
«Вы должны быть сильными ради…» Страдающему человеку нет необходимости быть сильным ради кого бы то ни было, не исключая и самого себя. Убеждая людей быть сильными, мы тем самым уговариваем их отречься от реальных эмоций. Это может привести к другим проблемам.
Еще быстрее, чем на сайте! Читайте наши новости в Telegram. Подписывайтесь на @tengrinews.
Источник: https://tengrinews.kz/kazakhstan_news/zabudte-pro-vremya-lechit-kak-pomoch-perejit-smert-rebenka-362678/
Как пережить смерть ребенка: советы психолога
После смерти ребенка жизнь как будто разлетается вдребезги. И непонятно, как собрать эти кусочки. И как снова начать жить. И самое главное, что непонятно, — зачем жить.
7 10791 14 Сентября 2016 в 13:43
Вопрос от Ирины, г. Санкт-Петербург:
Когда будут лекции? Как научиться жить снова, если погибли дети и жить не хочется?
Отвечает Татьяна Сосновская, педагог, психолог:
Наверное, нет ничего страшнее на этом свете, чем когда родителям приходится хоронить собственных детей. В этом есть что-то неправильное, противоестественное. Мир переворачивается с ног на голову и из белого становится черным. Как пережить смерть детей, когда вся жизнь была посвящена им?
С уходом детей уходит и смысл, и радость, и надежда. Черная жгучая и холодная пустота заполняет изнутри, не давая дышать, не давая жить.
Как жить, если твоих детей, твоего будущего уже нет?
Невыносимая боль, тоска, отчаяние — вот чувства, которые испытывает родитель при утрате ребенка.
Чувство вины оттого, что не уберег, не смог помочь вовремя, не предотвратил трагедию.
Гнев на того, кто виноват, на того, кто выжил. На судьбу. На Бога, который допустил все это.
А еще трудно смотреть на других детей. Потому что они живы, они радуют своих родителей. А моих детей нет нигде на этом свете. Кроме фотографий, видео и воспоминаний.
Воспоминания — это все, что остается. Воспоминания без надежды на будущее.
После смерти ребенка жизнь как будто разлетается вдребезги. И непонятно, как собрать эти кусочки. И как снова начать жить. И самое главное, что непонятно, — зачем жить.
Если в вашей жизни или в жизни ваших знакомых произошла такая трагедия, дочитайте, пожалуйста, эту статью до конца. Мы постараемся помочь вам пережить смерть ребенка. Системно-векторная психология помогает справиться с тяжелыми состояниями и найти потерянный смысл жизни.
Самое главное — не замыкаться в себе!
Пережить смерть ребенка в одиночку практически невозможно!
Горе отрывает человека от всего мира. Трудно смотреть на других людей. Кажется, что никто не сможет понять: они ведь не теряли своих детей! Но самое плохое, что вы можете сделать — это закрыться от всего и замкнуться в своем горе.
После потери ребенка у родителей в душе образуется огромная пустота, которая раньше была заполнена ребенком. Становится непонятно, куда девать свободное время, о ком заботиться, о ком волноваться.
Кажется, что эта пустота никогда не заполнится.
Но это не так.
Человек не создан для жизни в одиночку. Все хорошее и все плохое, что у нас есть, мы получаем от других людей. Поэтому для начала не отказывайтесь от помощи других людей, не стесняйтесь просить друзей побыть рядом или постарайтесь найти силы, чтобы выходить из дома.
Когда у человека случается такое горе, как смерть ребенка, ему кажется, что его страдание невыносимо. Но посмотрите вокруг: разве страдания других людей прекратились? Разве перестали погибать чужие дети?
Все дети наши
Основной закон психологии: чтобы уменьшить боль собственного страдания, надо помочь другому. Системно-векторная психология Юрия Бурлана по-новому раскрывает смысл концепции: для мира нет своих и чужих детей. Для мира «все дети наши».
Возможно, эти слова прозвучат немного жестко: но если не стало ваших родных детей, разве это значит, что ваша помощь больше никому не нужна? Разве это значит, что нет других детей или взрослых, которые нуждаются в вашей помощи?
Ведь мы любим наших детей и заботимся о них не потому, что ждем от них благодарности. Мы делаем это для их будущего, для будущих поколений. Поток любви, направленный в будущее, нельзя останавливать. Заботу, которую уже не смогут получить ваши дети, необходимо направить на других, иначе любовь превратится в застывший камень и убьет вас.
А где-то умрет без любви еще один ребенок.
Только перенос своей любви к ушедшему ребенку на других может помочь пережить смерть ребенка и превратить черную тоску в светлую грусть, когда память о нем не парализует, не вводит в оцепенение, а придает энергию и силы.
Люди по-разному переживают горе
Кто-то справляется быстрее, а кто-то не может выйти из этого состояния долгие годы. Системно-векторная психология Юрия Бурлана объясняет, почему так происходит. Каждый человек имеет свои особенности. Тяжелее всех справиться с потерей ребенка человеку с анальным и зрительным векторами.
Для человека с анальным вектором семья — это святое. Это то, ради чего он живет. И то, что случилось с его ребенком, он воспринимает как огромную несправедливость. Особенность проявлений анального вектора в том, что для него прошлое важнее настоящего. Поэтому такому человеку очень важно сохранить память.
Он может бесконечно смотреть фотографии или перебирать вещи умершего ребенка, каждый день посещать его могилу на кладбище. Человеку с анальным вектором труднее всего проститься с прошлым, простить всех и после потери ребенка начать жить дальше.
Однако память, прошлое, воспоминания могут стать светлыми, когда мы не говорим «с тоской: их нет, но с благодарностью: были».
Зрительный вектор дает своему обладателю необычайную амплитуду чувств и переживаний. Для человека со зрительным вектором очень важна эмоциональная связь.
Разрыв эмоциональной связи, который происходит со смертью ребенка, приносит страдания, которые в полном смысле слова кажутся невыносимыми. Могут даже появиться суицидальные мысли.
Потому что именно в любви и эмоциональной связи заключен смысл жизни зрительника. Очень важно, чтобы рядом с таким человеком были другие люди.
В зрительном векторе заложена огромная сила любви, самая большая, какая есть на земле. Но если человек замыкает ее на себя, начинает жалеть себя, то состояние его только ухудшается, вплоть до приступов истерики и панических атак.
Но если всю силу любви зрительного вектора переключить на других, то боль в сердце отступает, жить становится легче. Нет, душа не черствеет, не стирается память об ушедшем ребенке. Но появляется смысл, а с ним и силы жить.
И постепенно возвращается радость.
Переживание горя в других векторах тоже дает свои особенности. Многим помогли справиться с потерей ребенка тренинги по системно-векторной психологии Юрия Бурлана. Вот некоторые из отзывов:
«Стало легче после утраты единственного сына (последствия теракта), ушли обиды на родителей, депрессия, самооценка повысилась, появилось желание работать, уверенность, понимание других»
Анна
Читать полный текст результата
«Мне очень трудно было пережить горе — утрату родного человека. Страх смерти, фобии, панические атаки не давали жить. Обращалась к специалистам — безрезультатно.
На первом же занятии на тренинге по зрительному вектору сразу пришло облегчение и понимание, что со мной происходило. Любовь и благодарность — это то, что почувствовала вместо того ужаса, который был прежде. Тренинг дал мне новое мироощущение.
Это совершенно иное качество жизни, новое качество отношений, новые ощущения и чувства — ПОЗИТИВНЫЕ!»
Светлана К., Курск
Читать полный текст результата
Не отказывайтесь от помощи, приходите на бесплатные онлайн-лекции по системно-векторной психологии Юрия Бурлана. И вы поймете, что справиться с бедой возможно, можно найти в себе силы дальше жить и вернуть радость жизни. Регистрируйтесь по ссылке .
Статья написана по материалам тренинга «Системно-векторная психология»
Источник: https://www.yburlan.ru/biblioteka/kak-perezhit-smert-rebenka-sovety-psihologa
Когда случилось горе…
Все эти вопросы сегодня к кандидату медицинских наук, ассистенту кафедры психиатрии и наркологии Белоруской медицинской академии последипломного образования Евгению Валерьевичу ЛАСОМУ:
— Сразу после известия о смерти родного человека, многие испытывают оцепенение и шок, они просто не могут поверить в постигшее их несчастье: «Этот самолет не мог разбиться, вы, перепутали — это не тот рейс, которым летел мой муж». Смерть близких — всегда большое горе. Но не пережив это состояния невозможно принять факт потери. Чувства людей в таких ситуациях, примерно одинаковы, но для каждого окрашены теми тонами, что свойственны личности человека. Это может быть тоска, опустошённость, ощущение бессмысленности существования, чувство вины, гнева, а в некоторых случаях — стыда (кому-то стыдно за способ «ухода» родственника, например, суицид). И все же чаще это бывает ощущение вины: «Почему не уберег, не убедил, что была необходима операция? Почему я не был дома в тот момент, когда он (она) покончил(а) с собой? Почему не сделал для нее что-то, о чем она так просила? Считал все капризами и блажью.. ?» Вариаций на эту тему множество.
Очевидно, что отношения людей всегда двойственны. Тех, кого мы любим, порой незаслуженно обижаем. И ругаемся с ними, и миримся. В сердцах можем сказать что-то очень неприятное, обидное и злое, а потом, вспоминая это, винить себя, что эти слова и повлекли за собой несчастье. Все это обычно далеко от истины, но при переживании горя нет критического отношения к реальной оценке прошлого.
Кто виноват?!
— Не редкость, когда после смерти близкого, люди испытывают агрессию к окружающим.
Например, у женщины, потерявшей сына, может быть такая реакция: «Почему погиб мой ребенок, он такой хороший, умный, добрый, а этот урод, что сидел за рулем, остался жив?» Нередко с агрессией со стороны родственников умершего сталкиваются врачи-реаниматологи, кардиологи. Не удивительно, ведь они чаще других рискуют «потерять» своих пациентов.
Выражая агрессию, люди бессознательно трансформируют свое чувство вины на другого человека. Обвинение других — это судорожная попытка что-то изменить. Разумеется, тщетная… Переживая горе, человек может впасть в глубокую депрессию. Чувство утраты и скорби может быть так велико, что некоторые просто не в силах как-то критически относиться к своему состоянию.
Особенно тяжело тем, кто пережил самоубийство близкого человека. Ведь на тему суицида в обществе есть определенное табу. О том, что кто-то в семье покончил с собой, предпочитают умалчивать, не обсуждать. При этом родственники ощущают сильную вину, которую часто даже не осознают.
Все знают эту пословицу, но далеко не все понимают ее истинный смысл. Обычная трактовка, мол, случилась одна беда, жди последующих несчастий, готовься к другим испытаниям…
На самом деле, «отворяй ворота» — значит, отпусти свою боль, дай ей выход, не держи в себе. Открой сердце людям — плачь, кричи — главное не подавляй в себе отчаяние и боль, которые могут привести к тяжелой болезни и даже смерти.
Куда бегут от горя?!
— Кто-то, испытывая травмирующие переживания, словно надевает на глаза психологические шоры: начинают вести совершено распутную жизнь (что до этого было несвойственно человеку) — постоянные кутежи и пьяные застолья с компаниями из случайных знакомых, безудержное исступленное веселье, трата денег в ресторанах, ночных клубах, казино.
Все это делается совершенно неосознанно. И лишь для того, чтоб не уйти с головой в тягостные воспоминания. Конечно, человеку нужно быть на людях, но… общение должно быть доверительным, эмоциональным. Все перечисленные выше — суррогат, бегство от самого себя, от своих эмоций и скорби. От горя нельзя защититься, если искусственно стараться все забыть.
Ведь «непроработанное» горе может спустя годы проявиться тяжелой депрессией и как следствием проблемами со здоровьем. Приведу пример моей практики. Моя пациентка прожила с мужем около 40 лет. Люди жили, что называется душа в душу, в семье росли двое прекрасных сыновей, в доме мир, любовь и достаток. Женщина была домохозяйкой — растила детей, заботилась о семейном уюте.
Шли годы, муж тяжело заболел. И после его «ухода» у вдовы начались проблемы типичные для такой ситуации: она начала переносит на себя симптомы болезни умершего. У мужа был рак желудка, и она стала ощущать постоянные боли в области эпигастрия. Неоднократно обследовалась, но врачи не находили серьезной патологии.
На самом же деле ее состояние — замаскированная депрессия, которая давала о себе знать вот таким образом.
Все потому, что потеря мужа не была проработана ею вслух — она ни с кем — даже с детьми — не делилась своими чувствами. И словом не обмолвилась о своих печали и тоске. В семье не поощрялось высказывание негативных эмоций. Грусть, подавленность всегда воспринимались, как проявление слабости.
Воспитывая двоих сыновей, отец был строг, и всегда говорил: «Ты — мужчина, должен терпеть». Поэтому их мать также не проявляла своих эмоций после смерти супруга.
В данной ситуации было достаточно одной беседы, и пациентка увидела связь между смертью мужа и состоянием своего здоровья, которая раньше попросту не осознавалась.
Люди вокруг
—— Как вести себя окружающим с человеком, переживающим смерть близкого? — Нужно по возможности всегда находиться рядом и поощрять проявление эмоций у тех, кто переживает подобную беду. Человек должен выговориться, выплакаться кому-то. Очень важно чувствовать заботу со стороны друзей, близких. Испытывающий горе, не должен бояться выказать свое чувство вины и свою агрессию.
Если в семье случается несчастье, то обязательно должен быть контакт между родственниками. Недопустимо, чтобы каждый замкнулся в своем горе. Даже высказывание друг другу каких-то упреков и обвинений — уже плюс. Это хоть какое-то взаимодействие, пусть не совсем продуктивное, но оно защищает людей от пустоты внутри себя, подавленности и страха.
Без вины виноватый
— Сколько длится переживание потери? — Норма определяется длительностью состояния и тем, как оно проявляется. Семь-десять дней человек испытывает шок и оцепенение, но если это затягивается на месяц-два — тревожный сигнал. В целом же реакция горя продолжается от 6 до 12 месяцев.
В рамках нашей культурной традиции, считается, что траур по умершему длиться год — этот период совпадает и с психологическим успокоением человека. Однако чувства при утрате могут быть гипертрофированными — болезненно преувеличенными.
Тогда человек испытывает чрезмерное чувство вины, которое приводит к самонаказанию — запоям, уходу от социальных контактов, даже к попытке покончить собой. Кто-то отказывается от пищи, начинает худеть, перестает следить за собой, «уходит» в навязчивые воспоминания, связанные с умершим.
Тогда уже ничего не интересно и ничто не способно доставить удовольствие. Это глубокая депрессия и тут необходима госпитализация, медикаментозное лечение и обязательная помощь психотерапевта.
Еще одно патологическое состояние — чрезмерная агрессия, настойчивое преследование того, кого, человек считает повинным в смерти близкого: бесконечные жалобы в инстанции с просьбой завести уголовное дело, расследовать случай смерти, когда очевидна невиновность «подозреваемого».
Тяжелей всего…
- — …пережить смерть ребенка, если к тому же он единственный…
- Как быть родителям?
- — Как часто люди, переживающие тяжелую утрату, решаются на крайний шаг — самому уйти из жизни?
— Основная жизненная ценность человека, конечно, его дети, поэтому при их утрате, даже специалист не всегда способен оказать действенную помощь. Очень часто те, кто потеряли сына или дочь, впадают в состояние полной безнадежности. У родителей бывает очень сильное чувство вины. Здесь основная помощь и близких, и психотерапевта — очень терпеливо выслушивать и очень мягко провоцировать проявления всевозможных эмоции. Какие-то утешения, как-то «будет другой ребенок», здесь не работают. Родителям нужно принимать и выказывать все свои эмоции. Часто они даже неосознанно боятся этого, так как считают что, некоторые из них, например, чувство вины или агрессии запрещены. А ведь в подобной ситуации они присущи всем. Главное — принять горе, осознать потерю, потом станет легче.
— В течение 6-12 месяцев после смерти мужа или жены, самоубийства у вдов и вдовцов случаются в 2 раза чаще, чем среди людей не переживших смерть близкого человека. Мужчины чаще сводят счеты с жизнью, они же чаще начинают пить, приобретают психосоматические заболевания — язвенную болезнь, гипертонию.
Самопомощь
— Что делать, чтобы не доводить себя до последней черты? — Большинство людей выкарабкиваются самостоятельно, и им не требуется некая специализированная помощь.
Нужно знать, что чувство вины за смерть любимого и дорогого человека — универсально и свойственно всем людям в подобной ситуации, без него невозможно пережить горе. Но полностью погружаться в это чувство не стоит.
Например, если мужчина сел за руль в нетрезвом состоянии и в результате автокатастрофы погибли его близкие, то его реакция горя будет наиболее тяжелой — здесь вина очевидна и поэтому будет не лишним поработать с психотерапевтом.
Случается, что человек живет с тяжелым чувством вины долгие годы, так и не переработав их, а потом совершает самоубийство. С этим чувством нужно разбираться: в чем заключается реальная вина, а что приписано себе сверх меры.
— Неужели только от этого становится легче?
— Человек должен определить степень своей истинной виновности, чтобы избавиться от состояния неопределенности.
Помочь же себе можно осознанием того, что все свои эмоции нужно обязательно проявлять, иначе они останутся внутри и начнут разъедать. Очень важно осмыслить, что утрату все равно придется пережить.
Нужно не оставаться в одиночестве — идти к людям, общаться.
Если чувствуете тяжелое гнетущее состояние, и хочется поплакать и с кем-то поговорить, это обязательно нужно сделать, выбрав себе подходящего собеседника.
Источник: https://interfax.by/news/zdorove/raznoe/10083/
«Только не вините себя»: Я пережил смерть ребёнка
Не бойтесь и не стесняйтесь плакать. Ищите тех, кто сможет вас поддержать, разделить с вами боль. Мы с женой не обращались за психологической помощью — но для многих это хороший вариант. Мне очень помогало поговорить со священником или просто прийти в церковь, побыть там — это успокаивало.
Не вините себя. После смерти Макса мы начали вспоминать какие-то мелкие ссоры, говорить «надо было жить нормально», думать, что ребёнок заболел, потому что видел, как мы ругались. К сожалению, многие пары не выдерживают трагедии и расстаются — но мне кажется, такие моменты должны сближать.
Не надо винить себя или друг друга, думать, что вы что-то неправильно сделали. Рак — это чрезвычайное происшествие, он просто появился и всё, и никто в этом не виноват.
Как и возгорание — оно может произойти когда угодно; конечно, есть виновные в том, что системы безопасности не работали, но это точно не родители погибших детей.
Продолжайте жить. Не проходит ни одного дня, чтобы я не вспомнил о Максе и не всплакнул — но чуть легче всё же становится. Легче, потому что продолжаешь жить, ставишь новые цели, общаешься с людьми. Я считаю, что в память о сыне мы должны жить лучше, чем раньше: без ссор, без плохих поступков.
Что-то планировать, построить дом; приходить на кладбище и рассказывать Максу, что происходит в нашей жизни. Я верю, что он за нами наблюдает, и я не хочу его расстраивать. Пусть он видит, что у мамы с папой и братика всё хорошо. Когда я плачу, я вытираю слёзы, улыбаюсь и говорю: «Макс, извини».
Представьте, что ваши дети вас видят, и берите себя в руки ради них. Младшему сыну, Алексу, было два года, он всё понимал, он был дома, когда умер Макс. Он перенёс это спокойно — думаю, осознание придёт позже.
Он очень хочет, чтобы у него снова был братик или сестрёнка — и мы постараемся ему это дать.
Проявляйте максимальное терпение и спокойствие в отношении бесконечных бумажек. Это трудно, но неизбежно. Если что-то нужно, продолжайте просить, в итоге обычно люди всё-таки идут навстречу. Обращайтесь в благотворительные фонды. Нам очень помогал фонд, который работал в больнице.
Они помогают многим людям и многими действиями — и финансово, и организаторски, и в бытовых вопросах, что-то привезти или отвезти. Нам предлагали помочь с организацией похорон; нам не понадобилось, но, думаю, для многих людей это актуально — не отвергайте эту помощь.
Важно, что большинство людей, работающих в благотворительных фондах, сами прошли через потерю близких и понимают, что вы чувствуете.
Обложка: eugenesergeev — stock.adobe.com
Источник: https://www.wonderzine.com/wonderzine/life/experience/234097-child-loss
Что сказать матери, потерявшей сына?
«Если вы уж живете, живите честно. Ярко. Сочно. Как будто не больно. Как будто горе не отняло у вас способность любить и чувствовать». Ольга Савельева в своем фейсбуке — о горе, которое ломает души и судьбы.
Моя мама потеряла сына.
Даже не так. Мой брат, старший, пропал без вести.
С одной стороны, это лучше чем смерть. Это ожидание длиною в жизнь, замешанное на надежде: а вдруг вернется?
С другой стороны, это хуже чем смерть. Это отсроченная во времени неопределенность, порционное ежедневное мучение, не поставленная точка, не законченное предложение. Это бунтующая душа, которая отказывается верить в смерть и не находит поводов верить в жизнь.
После того как ее сын пропал, моя мама ежедневно по ступенечке спускалась в подвалы разума. Проще говоря, сходила с ума.
Но выяснилось это позже, когда глубина проблемы стала видна невооруженным глазом. А сначала все решили, что у мамы просто испортился характер.
На вид мама была обычным человеком, ходила на работу, наряжалась в платья и даже красила губы в алый мак, но внутри неё зрело безумие.
Сначала оно было почти бессимптомным. Мама не могла простить окружающим никчемности их проблем. На фоне смерти ребенка все другие проблемы людей меркли, как зимний день после полудня. Мама немножко ненавидела всех за то, что они переживают из-за двоек детей, коммунальных платежей и погоды. Была груба, не сдержанна и пренебрежительно высокомерна.
Маме хотелось подойти к каждому человеку на свете и дать пощечину. Очнись! Твой ребенок жив! Вот он, рядом, в шапке и одной варежке, румяный от мороза, шмыгает носом. Вот он. Видишь? Живи, дура! А ты несешь какую-то чушь про старую дубленку, прокисший салат и проблемы с ремонтом.
Люди вокруг устали от вдохновенных маминых страданий. Считали, что уже пора успокоиться и пережить. Легко устанавливать лимиты чужой беды, не чувствуя бескрайности ее границ.
— Нина, хватит уже, — говорили они маме, когда у неё текли беспричинные слёзы. — Ну 10 лет прошло…
Я тоже судила маму. Мне больше всего доставалось от ее страданий. Я от них смертельно уставала.
Я уже через год узнала, что объем моего сочувствия лимитирован. И у меня его больше нет. И мне захотелось сказать: «Нина, хватит уже…», — но я не могла. Я и так была виновата перед мамой, что не страдаю сама: я видела брата несколько раз в жизни, в силу того, что росли мы в разных городах, и чувства потери не испытывала.
Мне было грустно, что я одна в семье, но это больше походило на эгоизм: почему я одна должна терпеть неблагополучную семью? Вдвоем было бы сподручнее. Ты куда сбежал, брат?
Мне казалось, что годы, которые стремительно летят, опустошая отрывные календари, должны были давно припорошить боль. Не зря же говорят: «Сколько лет, сколько зим!» Зимы засыпают боль снегами, осени — заливают дождями, вёсны — отвлекают капелями, лета — дурманящими ягодными запахами счастья.
Но мама упорно держалась за боль потери. Всегда мысленно возвращалась в тот день, который можно было прожить иначе, и тогда, возможно, сын бы не пропал. Тот день, который пустил ее жизнь под откос. Тот день, до которого была жизнь, а после — принудительное доживание отведенного Богом срока.
Мама жила в сослагательном наклонении. В частице «Бы». А если бы я не ушла?.. А если бы он не пропал?…
Спонсором своей жизни мама назначила меня. Так и говорила: «Если бы тебя не было, я бы ни минуты не ждала….» Мама намекала на то, что раз уж она мучается из-за меня, то я, придавленная ответственностью, должна хорошо учиться и не расстраивать маму. Хочу заметить, что маму расстраивало все, что приносило мне радость: рассветы, встреченные с друзьями, и первые шальные влюбленности.
Мои дневники не знали оценок ниже пятерки, я была прилежной до тошноты, такой правильной, что если моя дочь хоть на десятую часть будет похожа на ту меня, я встряхну ее за плечи и скажу: «Дочка, отомри!!! Живи, живи, слышишь?» Но это была моя цена за мамину жизнь, и я исправно платила ее. Я не вправе была гасить мамино страдание, шла у него на поводу и жила по его правилам. До момента «бунта замужеством», но это уже совсем другая история…
Одна моя хорошая подруга пережила подобную трагедию. У нее умер брат. Утонул. Прямо вот был еще во вторник, а в среду — занавешенные зеркала и мама без лица. Подруге, Вале, было восемь лет, когда это случилось.
Она честно плакала по брату неделю, но потом ее отвлекли прописи и новая площадка во дворе. А маму ничего не могло отвлечь. Мама ходила на кладбище как на работу. Каждое утро. В черном платке, повязанном так низко, что не видно выплаканных глаз. Мама не знала, как Валя учится, и что ест.
Мама знала, что сына больше нет, и это знание заполоняло ее душу на сто процентов.
Говорят, на сороковой день душа усопшего покидает дом. Придя с кладбища в тот день мама поняла, что не может дышать. Точно также, как не мог дышать ее сын. Там, под водой. Мама позвала Валю, которая делала уроки в соседней комнате, и сказала:
— Валя, я хочу умереть. Для меня жить так — невыносимо. Это очень больно, понимаешь?
Валя не понимала. Она очень грустила без брата, часто плакала, но это было не больно. Это было обидно. Почему ты больше со мной не играешь, брат?
— Я договорюсь с тетей Машей, она тебя не бросит, удочерит после моей смерти….
Валя прозрела. Поняла, что мама прощается с ней. Как в тот день, когда она уезжала в Москву на три дня и поясняла им с братом, что в холодильнике — кастрюля с голубцами, и что на ночь стоит закрывать дверь на два замка. А сейчас мама снова уезжает, только уже навсегда. Уезжает к брату.
Валя заплакала от страха и обиды.
— А как же я, Мам? — спросила Валя.
— А что ты?
— Мне будет очень плохо без тебя. Вас ТАМ будет двое, а я тут — одна. Тетя Маша пахнет уксусом, я не хочу с ней жить. Тогда возьми меня с собой… Я с вами хочу.
Маму испугали Валины слова. Она подумала: «Будто поездку на море обсуждаем…»
— Сколько тебе надо времени? — деловито спросила мама. Подразумевалось: на то, чтобы я побыла рядом. Подпереть твое детство своим взрослым плечом.
- — Пока не повзрослею.
- — Это сколько?
- — Не знаю.
— Хорошо. Я поживу с тобой до 16-ти лет. Это еще восемь лет. Дальше — сама.
Сторговались.
Восемь лет Валя жила при маме. Именно так. Не «с мамой», а при маме. Мама по-прежнему каждый день ходила на кладбище к брату и не знала, чем живет дочь. Но зато в холодильнике были голубцы, и ночами мама шила на заказ изделия из меха, за которые неплохо платили. На голубцы хватало.
Люди, встречая Валину маму в черном траурном платке, говорили, хмурясь: «Ну, хватит уже шастать на кладбище. Подумай о дочери!» А мама отвечала: «Я с дочерью обо всем договорилась».
В день шестнадцатилетия Вали мама подарила ей шубу, сшитую из разных кусочков меха. Валя была счастлива и немного жалела, что поздняя слякотная осень не позволяет примерить обновку немедленно.
Валя отпросилась отмечать День рождения с друзьями. Среди них был черноволосый Ванечка. Первая Валина любовь. Они загулялись до полуночи. Ванечка провожал ее до подъезда и долго целовал именинницу перед дверью.
Потом пьяная от счастья Валя прокралась в свою комнату на цыпочках, чтобы не разбудить маму, и легла спать. Она хотела зайти и поцеловать маму, поделиться счастьем, но перебродившая влюбленность валила с ног, и девушка рухнула в сон.
А утром Валю разбудил участковый. Он был совсем молоденький, слегка за двадцать, и ему впервые приходилось сообщать семье страшные вести.
Мама утонула. В черной холодной осенней воде озера, того самого, которое отняло у нее брата.
Осиротевшая Валя смотрела на участкового, в смоляных волосах которого появилась первая седина, который плакал от ужаса и страха оказаться на ее месте.
— Не плачь, — сказала Валя. — Мы с мамой обо всем договорились…
Сейчас Валя уже взрослая. Она вышла замуж за Ванечку и живет с ним много лет. Ванечка, точнее профессор Иван Кузьмич, долго просил Валю родить ему сына. Но Валя против.
Валя обманет судьбу, и никогда не родит того, кого так больно терять. Смертельно больно. Валя будет хитрее судьбы.
Нет, Ванечка, не будет у тебя сына с твоим отчеством. Нет, Иван Кузьмич, и не думай. И это не эгоизм. Это опыт. Я уже сегодня спасаю тебя от того дня, когда в твою дверь позвонит седой двадцатилетний участковый…
А если не позвонит? — переживает Ванечка.
Глупый. Сослагательного наклонения не бывает. А если, да кабы, во рту росли грибы…
Главный вопрос, мучающий Валю всю жизнь: в ту ночь, когда она с распухшими от поцелуев губами, кралась на цыпочках мимо маминой комнаты, мамы уже не было? Или еще была?
А если бы она вошла и обняла ее, поделилась своим счастьем, она бы передумала идти на свидание к черному как нефть, неуютному озеру смерти? Или…
У моей знакомой Наташи недавно совсем погиб сын. В аварии. Нелепо. Глупо. Внезапно.
Я все пропустила. Лечила дочь. Мне было не до чужих трагедий.
Сейчас я потихоньку возвращаюсь к жизни. Мне очень повезло. Моя дочь жива и почти здорова. И проживает большую часть времени в отличном настроении.
А Наташа по шажочку, по ступенечке, спускается в подвалы разума. Пишет длинные посты о загробной жизни. Предъявляет Богу «справедливые» претензии. Наташа с удивлением узнала, что ее праведная жизнь совсем не гарантия отсутствия трагедий. Что с хорошими людьми происходят плохие вещи. Что справедливости — не существует.
Почему ее красивый и перспективный сын, талантливый и добрый, погиб, а сидевший рядом сосед, наркоман, регулярно отбирающий пенсию у пожилой матери, отделался переломом ключицы? Почему не наоборот?
Наташе иногда кажется, что даже пожилая мама наркомана предпочла бы «наоборот»… Господи, ну, почему Ты решил иначе?
— Поговори с ней, — просят друзья за Наташу. — Ты умеешь… Там же дочка осталась. Семь лет. Надо спасать как-то…
Что я умею? Слова — они одни и те же. Нет у меня других. Я ничего такого не умею. Я говорю обычные слова. Просто искренне. От всей души. И кажется, что это особенные, правильные слова. Но нет. Просто я говорю сердцем.
Но что сказать матери, потерявшей сына, я не знаю. Прости меня, Наташа. не кажется, что если я приду к тебе со своими «особенными» словами, ты скажешь мне: «Твоя дочь выжила. Что ты знаешь о боли потери ребенка?» И все мои складные слова разобьются об эту правду.
Ничего. Я ничего не знаю, Наташа. Ты права. Бог любит меня, слабую, и посылает лишь те испытания, после которых я могу дышать. И улыбаться.
Но, знаешь, Наташа…. ТАМ ему — хорошо. Не больно. А тут тебе — больно. Но значит так надо, чтоб больно, Наташ.
Боль — это тренажер. Тренажер всех других чувств. Боль безжалостно, не жалея слёз, тренирует желание жить, разрабатывает мышцу любви.
Потерпи, Наташа. Сколько? Не знаю. Не знаю, сколько лет, сколько зим… Сколько сможешь, Наташ. До краёв.
Только знаешь, Наташ, не надо жить в «Бы». У каждого свой путь. И его надо пройти без «Бы». Умереть при жизни — это даже страшнее смерти. Ходить по миру без лица, с пустыми, выколотыми горем, глазницами, это ….нечестно. Понимаешь? Это обман. Самого себя.
И если кто-то сверху дарит тебе бесценный, но не нужный тебе сейчас подарок — жизнь, ты возьми его. Возьми, пожалуйста. И живи. Живи, ладно? Зачем? Не знаю. Ну, придумай себе смысл. Ну, хотя бы ради того, чтобы не ломать судьбы тем, кто любит тебя, тем, кто седеет от невозможности облегчить твою боль, тем, кто так отчаянно зарабатывает глупые пятёрки, чтобы сделать тебя счастливой.
Что сегодня ела твоя дочь, Наташ? Что ей задали по математике?
И если вы уж живете, живите честно. Ярко. Сочно. Как будто не больно. Как будто горе не отняло у вас способность любить и чувствовать. Не переселяйтесь в «БЫ». Ничего, ничего не изменит ваше «Бы». Это судьба.
Ее не обойдешь вашим «Бы» , не обманешь. Не переписывайте мысленно прописи судьБы. Нельзя ни о чем жалеть. Сегодня, сегодня живите. В квартире, не на кладбище. Смейтесь. Плачьте. Прощайте. Благодарите. Наряжайтесь.
Красьте губы в алый мак.
А если боль сжимает горло и черное озеро смерти манит своей нефтяной глубиной, спасайтесь мыслью о том, что…ТАМ не больно. Там хорошо. Всем. И вам будет хорошо. Когда придет время. Не торопитесь его.
Не переписывайте прописи судьБы. Пройдите этот свой путь до конца. А ваше «хорошо» вас дождется. Вы только живите.
И страстно, изо всех сил, переживайте, прошу вас, из-за двоек детей, коммунальных платежей и погоды.
Научитесь снова искренне переживать из-за всякой, прости Господи, ерунды. И родите Ванечке сына. Родите. Пожалуйста. Вы думаете, те, кто рожает детей, не боится звонков седых участковых? Все боятся. Просто жизнь — это не только ожидание плохих вестей. Это совсем другое. Это двойки в дневнике. Коммунальные платежи. Прокисший салат. И погода. Из года в год.
Снега, дожди, капели и ягодное счастье.
Столько лет. Столько зим.
Источник: https://www.pravmir.ru/chto-skazat-materi-poteryavshey-syina/
Смерть ребёнка: как помочь семье пережить горе
Смерть близкого человека пережить всегда тяжело. Но когда умирает ребёнок – это страшная утрата для его родителей. Именно на работе с такими утратами сосредоточились психологи Санкт-Петербургской общественной организации социальной помощи «Семейный информационный центр».
Потеря ребёнка может стать глубокой травмой на всю жизнь для обоих родителей – у тех, кто топит себя в этой травме, в отчаянии, рушатся или искажаются отношения как внутри семьи, так и связи с внешним социумом.
Психолог центра Надежда Степанова рассказывает, как специалисты «Семейного информационного центра» помогают родителям и другим членам семьи пережить смерть ребёнка и найти новые надежды.
«Семейный информационный центр» помогает женщинам, перенесшим перинатальную утрату и членам их семей, семьям, потерявшим ребенка, а также при рождении недоношенного ребёнка или ребёнка с инвалидностью.
— Кто тяжелее переживает утрату – семья, потерявшая младенца, или семья, потерявшая ребёнка старше?
— Если говорить о том, что более взрослого ребёнка потерять тяжелее, чем новорожденного, то и соглашусь, и нет. У каждой семьи, у каждой ситуации свои особенности. Но да, социальных и психологических связей у родителей образуется всё больше и больше по мере роста ребенка, это и кружки, садик, друзья, родственники… все эти люди и сообщества соприкасались с ребёнком, семьей.
У этих родителей, таким образом, возникло больше воспоминаний, надежд. И даже после появления в семье другого рёбенка воспоминания о потерянном у родителей остаются, но это естественно. Другой вопрос, если подспудно родители не перегоревали эту потерю, а так может быть по разным причинам. Например, один из родителей был косвенно виноват в том, что ребёнок погиб в аварии.
— Получается, что в переживаниях людей преобладает эгоизм: «Переживаю потому, что не сбылись ожидания», «Мое горе» и так далее. Но ведь тогда остаётся очень мало места самим ушедшим детям…
— Но так чаще всего и происходит при потере любого близкого человека, не обязательно ребёнка. Чаще мы переживаем не о нём, а о том, что мы остались без него и нам теперь нужно перестраивать свой мир. Мы плачем о себе, своих нереализованных мечтах, планах, ожиданиях….
— А многие ли родители, потерявшие детей, страдают от чувства вины? И как вы работаете с людьми, если эта вина реальна?
— Страдают все. А как работать – очень сложный вопрос. Когда молодая женщина на восьмом месяце беременности спрыгивает с парашютом и теряет ребёнка, с ней, конечно, работать очень тяжело – она понимает, что виновата, что потерю спровоцировали её действия. Но тут нужно признать факт – да, поступок был необдуманный.
Возможно, женщина была не очень готова к материнству, в её картине мира вообще не предполагалось, что дети могут погибать. Или семья готовилась к рождению ребёнка, сделали всё, что нужно и можно, а чувство вины всё равно присутствует. Как работать? В зависимости от ситуации. Сказать, что чувство вины уходит быстро и навсегда, нельзя.
Иногда на это нужно много времени.
6 документальных фильмов о тех, кто пережил смерть близких
— Похороны ушедшего ребёнка – в каком ключе вы обсуждаете эту проблему с клиентами? Особенно когда речь идёт о новорожденных младенцах.
— Часто мамы порой даже не хотят смотреть на своих умерших новорожденных детей, не хотят их забирать, чтобы похоронить. До определённого времени была такая практика у врачей – говорить: «Зачем тебе смотреть?» Но если женщина не хоронила своего ребёнка, у неё в дальнейшем выстраиваются всякие страшные картины.
Например, приходила женщина уже по поводу внуков (она достаточно молодая бабушка), но выяснилось, что у неё в первом браке умер ребёнок, но она не стала на него смотреть, не стала его забирать, и потом она начала представлять себе его внешность, потом стала искать в интернете информацию о том, что происходит с телами таких младенцев – кто-то рассказывает, что их используют, как биоматериал, кто-то – что их сбрасывают в общую яму и так далее. И она говорит: «Я стала себе всё это представлять. И как мне теперь с этим жить?» Ко мне приходят семьи, которые уже приняли решение, женщина вышла из роддома и теперь она ищет у меня подтверждения того, что она поступила правильно, отказавшись посмотреть на ребёнка и похоронить его. А вот у верующих людей вопрос, надо или не надо хоронить ребёнка, вообще не встаёт. Поэтому важно, чтобы психологи работающие с такими семьями, имели единый подход и понимали нужность и важность данного этапа. В Германии, если семья поначалу не желает смотреть на ребёнка и хоронить его, ей дают некоторый срок на осмысление своих желаний и действий, за который семья может изменить своё решение. Было бы здорово, если бы мы переняли их практику.
— Если другие дети в семье уже есть, вы с ними тоже работаете?
— Да. С детьми обязательно надо работать. Ведь дети понимают, что происходит. Если родители им не говорят о случившемся, у них формируются неврозы, страхи, причём порой не связанные на прямую со смертью. А родители часто не сообщают детям о смерти сиблинга.
Объясняют так: «А зачем?» Особенно, если умирает новорожденный младенец – придумывают какую-то историю или вообще накладывают запрет на эту тему. При этом ребёнок видит, что все плачут, что маме и папе не до него, его могут отправить к бабушке и дедушке.
Ребёнок чувствует себя выделенным из семьи, в своеобразной зоне изоляции. И у него появляются какие-то свои фантазии, с которыми ему дальше приходится самому справляться, фантазии ребёнка порой страшней реальности.
Так что я считаю, что ребёнку надо обязательно рассказать о смерти его братика или сестрёнки, но найти для этого подходящее время и продумать, какие слова сказать.
— Но ведь и сам ребёнок может остро переживать смерть брата или сестры.
— Конечно. Опять-таки, особенно если уже есть какая-то история их общения. И главное: в любом случае ребёнок из-за таких событий в семье тоже может впасть в депрессию.
Считается, что если ребёнок прыгает и скачет, значит, ему весело и хорошо.
Но он может таким способом оттягивать на себя внимание родителей, чтобы они переключились и им стало весело, а ребенок таким образом, получает для себя «прежних» родителей, таких, какими они были до потери.
— Как вести себя другим ближним тех, кто переживает утрату ребёнка? Что говорить нельзя, а что говорить можно и нужно?
— Скорее, скажу о том, что нельзя. Нельзя говорить сразу после того, как это случилось: «У тебя ещё будут дети». Ведь родители ещё не переплакали, не перегоревали. Нельзя предлагать уйти в работу, забыться, прекратить плакать – то есть нельзя предлагать какую-либо блокировку эмоций. Тем более, нельзя говорить: «Мне надоело, что вы плачете».
Нельзя винить, даже если объективно вина родителей в смерти ребёнка есть. Нельзя обесценивать потерю: «беременность была не вовремя», «что ни делается, всё к лучшему» и тому подобное… Самим родителям и так хватает чувства вины, надо их просто поддержать. Вообще трогать эти темы можно только тогда, когда родители сами захотят про это говорить.
Что делать нужно? Дать возможность плакать столько, сколько необходимо. Но при этом смотреть, замыкается человек в себе или нет. Если уходит от социума, это тревожный знак. В этом случае нужно звонить, приходить, не оставлять своим вниманием.
Разговаривать и главное – слушать, удерживая себя от советов и сравнений: нельзя говорить, что у кого-то всё гораздо хуже, это тоже обесценивание.
— А если человек резко отказывается общаться?
— Если человек живёт один, то нужно всё-таки иногда звонить, просто чтоб сказать: «Я здесь, можешь мне позвонить в любое время». Можно писать СМС, писать сообщения в интернете, в скайпе. Сегодня возможностей много дать знать человеку, что он не один.
— Женщине нужно дать поплакать. А мужчине?
— Мужчины тоже плачут. И здорово, когда мужчина может себя это позволить. Мужчинам я предлагаю, если есть возможность, взять совместный отпуск – для того, чтобы побыть с самим собой, с супругой.
Некоторые семьи уезжают – но не ради развлечения, а для того, чтобы выскочить из привычного и травматичного пространства. Мужчине важно знать, чем он может помочь супруге, как отвечать на расспросы окружающих, например: «Да, мы потеряли ребёнка, но сейчас я говорить об этом не хочу».
Но это не значит, что он не переживает и мужчине не нужно время для проживания потери.
— Приходят ли к вам люди спустя годы после утраты?
— Надо сказать, что прямо сразу, то есть в остром состоянии горя вообще приходят редко. Но бывает так, что приходят и спустя очень долгий срок.
Иногда приходят ведь с другими вопросами, касающимися семейных отношений, а когда я начинаю расспрашивать о прошлом семьи, то выясняется что была утрата ребёнка.
И здесь, если человек готов об этом говорить, то либо это прожитая история, и он рассказывает так же, как могу рассказать свою историю я, либо это сильные чувства, эмоции, заново переживается горе, люди говорят: «Мы об этом никому не рассказывали».
— Пожилые люди, когда-то пережившие утрату, могут как-то поддержать молодых с такой же проблемой?
— Конечно. Пожилой человек может сказать: «Посмотри на меня, мне 75 лет. Тебе тяжело сейчас, это нельзя забыть, но пережить можно». Сейчас скажу фразу, которая многих может шокировать в данном контексте: так или иначе, любые переживания обогащают человека. Страдания тоже делают нашу картину мира богаче.
И вот тут пожилые люди могу показать это на своих примерах. Но вот когда умирает единственный внук или внучка, у бабушек и дедушек переживания бывают не менее сильные, чем у родителей ребёнка. Это ведь тоже связано с их несбывшимися ожиданиями, они думают о том, что других внуков могут и не дождаться.
— Может быть, вообще одна из главных проблем в том, что мы друг от друга слишком многого ждём?
— Да. А когда наши ожидания и наши фантазии не сбываются, это становится для нас катастрофой. Есть люди, которые готовы быстро перестраиваться, а есть люди, которые не готовы. Конечно, в кризисной ситуации любые несовпадения обостряются.
— Вот есть старая поговорка: «Бог дал – Бог взял». По сути, это краткое изложение фрагмента из библейской Книги Иова. Как вам кажется, раньше люди относились легче к смертям своих детей?
— Мне кажется, да. Было больше упования на Бога и понимания, что человек не в состоянии распоряжаться своей жизнью и смертью в полной мере. И мне тоже приходится говорить клиентам о том, что у каждого из нас свой срок.
— Отсутствие такого понимания не порождает ли гипероветственность?
— Я постоянно говорю об этом на семинарах и вебинарах – не только посвящённых утрате, но и вообще проблемам, связанным с детьми. Всё-таки родителям надо быть в определённых вопросах проще. Извините, но в 50-е и 60-е годы у ребёнка часто был единственный эмалированный горшок.
А теперь рассуждают: «Вот, ребёнок не ходит в синенький горшок, давайте купим ему красненький». И маме внушают, что если её ребёнок в полтора года не ходит на горшок, то она плохая мама. И есть ещё момент: раньше женщины рожали сколько детей? Сколько Бог дал. А теперь? Большинство – одного или двух.
Притом, что социальные и экономические условия раньше могли быть и гораздо хуже. Поэтому я часто говорю о том, что не надо невротизировать родителей – у них есть ещё и жизнь помимо ребёнка. Для ребёнка это катастрофа, когда жизнь его родителей сосредоточена только на нём. Этому в большей степени подвержены родители детей с особенностями развития.
Помню одну семью, в которой младший ребёнок имел очень тяжёлую симптоматику – лежачий, с задержкой психического развития. Он дожил до 10 лет и в этом возрасте мог только лежать и кататься – не более того. Но его папа – врач, мама – преподаватель, оба работали и работают, они не остановили свою жизнь, но и не отдали ребёнка в интернат. Ребёнок жил с ними.
Что они сделали? Они обезопасили пространство, в котором он находился, например, сделали ему спальное место практически на полу – чтобы он не упал и не ударился.
— А у этой пары не возникало чувство вины из-за того, что они, возможно, должны были больше заниматься ребёнком, и тогда он достиг бы хоть немного более высокого уровня развития?
— Знаете, я думаю, что такие мысли могут возникать у любого родителя – не важно, здоровый у него ребёнок или больной, живой он или умер.
Всегда есть ощущение, что ты что-то недоделал, недодал, не успел, проглядел… Но эта пара всё равно старалась дать своему ребёнку очень много – продолжала заниматься его реабилитацией даже тогда, когда специалисты говорили им, что прогресса не будет. Родители отвечали: «Но он живой, значит, будем делать».
— Вы работаете также и с семьями, в которых есть дети с инвалидностью. А может ли к вам обратиться семья, которая ещё только опасается, что ребёнок или родится с нарушениями развития, или не выживет?
— Наш проект предусматривает, что мы подхватываем семью, когда ещё на стадии беременности врачи выявляют, что у ребёнка может быть какая-то патология. Здесь очень важно дать женщине понять, что она не Бог, а мама, и делает максимум того, что может.
Если в этот период обращается вся семья, то очень важно помочь всем определиться, что и как в данной ситуации может сделать каждый из них.
Когда семья выходит из состояния дезориентации и переходит к реальным действиям, это дает людям возможность видеть и сами эти действия, и их результаты, что в конечном итоге даёт надежду.
Ведь есть такая проблема: часто, если женщина рожает ребёнка с теми или иными нарушениями развития, она отгораживается от социума: «Меня никто не поймёт». У неё есть страх осуждения – и действительно, не все окружающие понимают, что происходит. И тут наша задача – восстановить её связь с социумом.
Как формировать социальные связи в данном случае? Знакомить семью с другими семьями, у которых схожие проблемы. Семьи могут делиться реальным опытом, адресами медучреждений, организаций, работа которых имеет специфику работы с теми или иными нарушениями. К тому же наше общество в целом всё-таки меняется – и многие семьи с инвалидами получают моральную поддержку от самых обычных людей, своих соседей, например.
Источник: https://philanthropy.ru/cases/2018/04/02/61963/
Загрузка...
